И я увидела столько боли в ее глазах, словно они вдруг наполнились кровью.
— Я знаю, как бывает, когда теряешь всех, кого любишь, — сказала она. Ее голос сорвался, превратился в шепот. — Я теряю все с тех пор, как мне исполнилось шесть лет.
— И поэтому ты захотела меня видеть? Чтобы рассказать о том, что случилось тогда?
— Он все это начал, когда мне исполнилось шесть, — продолжала она, как будто я ничего не говорила, — он убил моих маму и папу.
— Кто — он, Сара?
Она закрыла глаза, но в них что-то вспыхнуло прежде, чем сомкнулись ресницы. Печаль то была или гнев? Что-то огромное, без сомнения. Чудовище, выплывшее на поверхность и погрузившееся обратно в пучину ее души.
— Он, — выдавила Сара. — Незнакомец. Тот, кто убил моих родителей. Тот, кто убивает все, что я люблю… Скульптор…
Она произнесла это слово так, будто сказала «насильник» или «дерьмо на обочине». Отвращение было столь сильным и очевидным, что его нельзя было не заметить.
— Сара, это сделал Незнакомец? Он был здесь, в этом доме?
Ее печальные, полные страха глаза вдруг окатили меня такой волной цинизма, что я растерялась. Этот новый коварный взгляд никак не вязался с образом шестнадцатилетней девочки. И если ее голос мог принадлежать молодой женщине, то взгляд — лишь потрепанной жизнью ведьме.
— Не смешите меня! — пронзительно воскликнула Сара. — Я знаю, вы все слушаете меня лишь из-за этого. — Она помахала пистолетом. — А на самом деле не верите ни одному моему слову!
«Что же произошло? Атмосфера между нами накалилась. Ты теряешь ее, — ругала я себя. — Делай же что-нибудь!»
Глядя в ее полные ярости глаза, я вспомнила слова Алана. «Не ври, говори правду, только правду. Ложь она почувствует сразу, и тогда все пропало…»
И слова пришли сами собой, причем абсолютно спонтанно.
— Хочешь знать, о чем я сейчас беспокоюсь, Сара? — спросила я уверенным голосом. — Я беспокоюсь о тебе. Я знаю, ты не причастна к тому, что здесь произошло. И знаю, что ты на грани самоубийства. Но ты позвала меня, значит, я могу тебе помочь, словами или делом, уберечь тебя от этого шага. — Я наклонилась вперед. — Милая, поверь, я не собиралась тебя «смешить». Я пытаюсь понять. Так помоги мне, пожалуйста. Ты же звала меня. Зачем? Ведь зачем-то ты звала меня, Сара?
Мне захотелось схватить ее и встряхнуть. Но вместо этого я попросила:
— Пожалуйста, скажи мне.
«Не умирай, — пронеслось у меня в голове. — Только не здесь, и не так».
— Пожалуйста, Сара, поговори со мной, дай мне понять.
И мои слова сработали: ярость потухла в ее глазах, уступив место боли, палец на курке ослаб, и она отвернулась.
«Слава тебе, Господи», — подумала я, преодолевая нервную дрожь и зачатки истерики.
— Вы моя последняя надежда, — сказала она слабым, замогильным голосом.
— Я слушаю тебя, Сара, — подстегивала я. — Последняя надежда на что?
— Последняя надежда… — Ее голос дрогнул. — Найти человека, который поверит, что я не просто невезучая, — прошептала она. — Что Незнакомец действительно существует.
Я недоверчиво взглянула на Сару.
— Поверить тебе? — выпалила я и, показав на спальню, произнесла: — Сара, я знаю, что ты не имеешь отношения к тому, что здесь произошло. И мне бы очень хотелось тебя выслушать.
Похоже, моя бурная реакция и неподдельное удивление, с которым я восприняла саму мысль о том, что можно усомниться в ее правоте, застигли девочку врасплох. И в ее глазах вспыхнула надежда, не оставив и капли цинизма. Лицо Сары исказилось, и она беззвучно зашевелила губами, подобно рыбе, выброшенной на берег.
— Это правда? — еле слышно выдавила она.
— Правда. — Я замолчала. — Сара, я не знаю, что с тобой произошло до нашей встречи, но, насколько я понимаю, человек, сотворивший все это, должен быть сильным. Сильнее, чем ты или я.
Нечто вроде благоговейного трепета промелькнуло в ее глазах.
— Неужели он… — Ее верхняя губа задрожала. — Значит, вы можете доказать, что он был здесь?
— Ну да.
«А так ли это на самом деле? Ведь не исключено, что, угрожая отцу пистолетом, она заставила его сделать всю „тяжелую работу“. Может, это все-таки она?» Впрочем, я сразу же выбросила подобные мысли из головы. «Здесь все слишком продумано и слишком мерзко. Она еще очень молода, чтобы дойти до такого».
— Неужели… — прошептала Сара, скорее для себя, чем для меня, — неужели он в этот раз что-то напутал?
Буря эмоций обрушилась на Сару. В ней боролись надежда и отчаяние. Она уронила пистолет, поднесла ладони к искаженному мукой лицу и через секунду разразилась чудовищным, почти первобытным, воплем, таким пронзительным, словно с нее живьем сдирали кожу.
«Слава тебе, Господи», — мелькнуло у меня в голове. Я быстро подняла с ковра пистолет, запихнула его за пояс джинсов, схватила визжащую Сару и едва не задушила в объятиях.
Ее скорбь подобно урагану бушевала на моей груди. Я крепко прижала девочку к себе, и вместе мы преодолели эту стихию. Я укачивала ее, напевая вполголоса, бормотала слова утешения, чувствовала себя жалкой и беспомощной. И все-таки у меня отлегло от сердца. «Лучше слезы, чем смерть».
Когда буря стихла, я была мокрой от слез. Измученная, опустошенная, Сара беспомощно прижималась ко мне. Потом собралась с силами, отодвинулась и подняла ко мне свое бледное, опухшее от слез лицо.
— Смоуки? — произнесла она слабым голосом.
— Да, Сара?
Я смотрела на нее и удивлялась силе, с которой девочка, преодолевая полное изнеможение, старалась держаться на плаву.
— Мне нужно, чтобы вы пообещали кое-что сделать.
— Что?
— Моя спальня в глубине дома. Там, рядом с кроватью, в комоде лежит мой дневник. В нем все написано, все про Незнакомца. — Она схватила меня за руки. — Обещайте, что прочтете его. Вы, а не кто-то другой! Обещайте!
— Обещаю, — решительно согласилась я.
— Спасибо, — прошептала Сара, глаза ее закатились, и она потеряла сознание.
Меня заколотило — запоздалая реакция. Я отцепила от пояса радиотелефон и включила его.
— Отбой тревоги! Путь свободен! — Мой голос был гораздо спокойнее меня. — Пришлите для девочки врача.
Ночь наконец вступила в свои права и в Канога-Парк. Весь дом был залит светом фар и уличных фонарей, спецназ готовился к отъезду, а вертолет уже улетел.
Улица снова затихла, но до меня доносились звуки города, шумевшего всего в двух кварталах. Все разошлись по домам, и в наглухо зашторенных окнах зажегся свет. Думаю, все двери были тоже заперты.