Лене казалось, что если бы Марк Паттерсон пошел танцевать, то двигался бы, как эта незнакомая женщина, хотя и трудно представить, чтобы подросток решился бы выйти на середину пустого танцевального зала. Эта мысль ее удивила: как она может строить предположения относительно характера Марка? Ведь она его совсем не знает. Тем не менее подсознание уже наделило подростка определенными чертами.
Хватит об этом думать! Лена снова повернулась к стойке. Там стоял ее напиток и лежала сдача. Джуди читала газету. Лена задумалась о размере чаевых и нечаянно поймала в зеркале собственное отражение. Вздрогнула совсем как Джуди: ей показалось, что она увидела покойную сестру.
Снаружи раздался шум, и в бар ввалилась толпа. Они смеялись и переговаривались. Все были одеты в форму игроков в софтбол. Черные штаны с белыми лампасами, белые футболки со словом «Бродяги» на груди.
– Господи! – простонала Лена.
В центре группы она увидела Нэн Томас. Очки тихой библиотекарши были пристегнуты ярко-розовым ремешком, а футболка испачкана грязью. В отличие от других членов команды, Нэн не приняла Лену за сестру, а увидев ее, нахмурилась.
Кто-то хлопнул Лену по спине. Она повернулась и с изумлением узнала Хэрри Эрншоу. На нем были джинсы, футболка с надписью «Бродяги» и шапочка с большой буквой «В».[5]
– Как дела, Лена? – спросил Хэрри.
Возможно, подействовал алкоголь, потому что Лена выпалила:
– Ты разве гей?
Хэрри был врачом, и Лена приходила к нему два года назад лечиться от простуды.
Хэрри рассмеялся.
– Я играю в команде.
Он указал на футболку.
Затем наклонился и лукаво подмигнул.
– Я кетчер.
Лена попятилась и столкнулась с Нэн. Помещение заполнилось людьми. Они бурно обсуждали игру. Лена потянула себя за ворот футболки. Она почувствовала клаустрофобию и пошла к выходу.
– Ли! – окликнула ее Нэн и поправила себя, прежде чем Лена сделала замечание: – Лена.
– Я просила, чтобы ты меня так не называла, – воскликнула Лена.
– Знаю, – согласилась Нэн и успокаивающим жестом выставила наружу ладони. – Извини. Просто Сибил всегда тебя так называла.
Лена прервала ее:
– Может, отдашь вещи? Мне нужно домой.
Произнеся последнее слово, вспомнила о пустом доме. Хэнк не взял трубку, когда она позвонила ему в «Хат». Этот подлец ее явно игнорировал. Что ж, он в своем репертуаре: уходит, когда она больше всего в нем нуждается.
– Вещи в машине на стоянке, – сказала Нэн и открыла перед Леной дверь.
Лена остановилась, ожидая, когда Нэн пройдет первая. Одно дело, когда дверь придерживает Брэд. Не хватает, чтобы другая женщина оказывала ей такую услугу.
– Я старалась сохранить все в том же виде, что и при ней, – говорила Нэн с деланной жизнерадостностью, пока они шли к стоянке. – Ты ведь знаешь: Сибил любила порядок.
– У нее не было другого выхода, – отрезала Лена и подумала, что слепому человеку приходилось систематизировать окружавшие ее предметы, иначе их было бы не найти.
Если Нэн и заметила раздражение Лены, то ничем этого не показала.
– Сюда, – произнесла Нэн, остановившись перед белой «тойотой камри».
Окно со стороны водителя было опущено. Нэн сунула руку внутрь и открыла багажник.
– Нужно держать двери закрытыми, – сказала Лена.
– Зачем? – спросила Нэн.
Она и в самом деле удивилась.
– Ты поставила машину перед баром геев. Думаю, ты могла бы быть поосторожнее.
Нэн подбоченилась.
– Сибил убили в столовой при свете дня. Думаешь, если я запру двери машины, то это меня защитит?
В каком-то смысле она была права, но уступать Лена не собиралась.
– Я и не говорила, что тебя убьют. Могут автомобиль разбить или еще что-нибудь.
Нэн пожала плечами, и в этот момент она была очень похожа на Сибил. Не внешностью, а беспечным настроем, мол, будь что будет.
– Вот здесь ее диски. – Нэн подала Лене квадратную коробку. – Она надписала их брайлем, но на большинстве есть напечатанные названия.
Лена взяла коробку. Она оказалась очень тяжелой.
– А тут фотографии. – Нэн поставила сверху еще одну коробку. – Не знаю, зачем она их держала.
– Я попросила ее сохранить их для меня, – сказала Лена и вспомнила день, в который принесла сестре снимки.
Тогда ее только что оставил последний бойфренд, Грег Митчелл, и Лена не хотела держать у себя его фотографии.
– Это понесу я, – предложила Нэн и взяла последнюю коробку.
Она была больше, чем две другие, и Нэн, установив ее на колено, закрыла багажник.
– Тут вещи, которые она держала в шкафу. Награды за преподавательскую работу, а эта красящая лента для принтера, наверное твоя.
Лена кивнула и пошла к своей «селике».
– Я нашла снимок, где вы вдвоем сфотографированы на пляже, – засмеялась Нэн. – Сибил обгорела на солнце. У нее такой жалкий вид.
Поскольку она шла впереди и Нэн не видела ее лица, Лена позволила себе улыбнуться. Ей запомнился тот день: Сибил настояла на том, чтобы остаться на улице, хотя Хэнк предупредил ее о сильной жаре. Когда Сибил сняла черные очки, кожа вокруг глаз выделялась белизной на багрово-красном лице. Много дней после этого она была похожа на енота.
– …Заезжай в субботу и забери их, – сказала Нэн.
– Что? – спросила Лена.
– Я сказала, что ты можешь заехать в субботу и захватить другие вещи. Ее компьютер и другое оборудование я отдаю в школу для слепых в Огасту.
– О каких других вещах ты говоришь? – спросила Лена, думая, что Нэн собирается выбросить вещи Сибил.
– Это просто бумаги, – сказала Нэн и поставила коробку на землю. – По большей части школьные. Диссертация, несколько статей.
– Ты что же, собираешься их выбросить? – возмутилась Лена.
– Да. Они никому не нужны.
Нэн говорила с ней, словно с ребенком.
– Но они представляли ценность для Сибил, – возразила Лена, ей хотелось завопить. – Как тебе только это в голову пришло?
Нэн глянула на землю и снова перевела взгляд на Лену. Голос был по-прежнему покровительственным.
– Я же сказала: ты можешь забрать их, если захочешь. Они написаны на брайле. Тебе все равно их не прочитать.
Лена нервно рассмеялась и поставила коробки на землю.
– Нечего сказать – возлюбленная!