— Зачем ему… — задыхаясь, начала миссис Беннетт.
— Инспектор Толливер, — перебил Пол, — думаю, нам сейчас лучше остаться одним.
— У меня еще несколько вопросов… — запротестовал Джеффри.
— Да, — кивнул Пол, — понимаю, просто в данный момент…
— Вообще-то, — перебил инспектор, — один из них адресован конкретно вам.
— Мне? — удивился адвокат.
— Эбби заходила к вам за несколько дней до исчезновения?
— Ну… — задумался Пол. — Кажется, да.
— Она привезла тебе документы, — напомнила Эстер. — Ну те, на трактор.
— Ах да! Я оставил их здесь в портфеле. Правоустанавливающие документы, которые следовало подписать и отослать до конца рабочего дня.
— По факсу их нельзя было передать?
— Требовались оригиналы, — отозвался Пол. — Поездка была недолгой: туда и обратно. Эбби часто так ездила.
— Нет, не часто, — возразила Эстер. — Раз или два в месяц.
— Да какая разница? — вмешался Лев. — Главное, что она повезла Полу бумаги, чтобы ему не пришлось тратить четыре часа на дорогу.
— Она поехала на автобусе, — напомнил Джеффри. — Почему не взяла машину?
— Эбби не нравилось ездить по шоссе, — отозвался Лев. — А что это меняет? Думаете, она в автобусе с кем-то познакомилась?
— Вы были в Саванне, когда пропала Эбби?
— Да, — ответил адвокат. — Я же говорил, одну неделю живу там, одну — на ферме. Все дела кооператива приходится вести мне. — Достав блокнот, Пол что-то написал. — Это телефонный номер офиса в Саванне, — сказал он, вырывая листок. — Можете позвонить моей секретарше Барбаре. Она подтвердит, где я был.
— А вечером?
— Алиби проверяете? — вскричал он, будто не веря своим ушам.
— Тише… — шепнул Лев.
— Послушайте, — заявил Пол, тыча пальцем в лицо Джеффри, — вы беспардонно сорвали похороны моей племянницы. Понимаю, у вас работа такая, но существуют же какие-то этические нормы…
Джеффри сдаваться не собирался.
— Уберите палец!
— Не желаю терпеть ваши…
— Уберите палец от моего лица, — медленно повторил Джеффри, и у Пола хватило здравого смысла послушаться. Начальник полиции по очереди оглядел сестер, затем сидящего во главе стола Томаса. — Эбби убили, — произнес он, чувствуя, как внутри все клокочет от гнева. — Коул Коннолли уложил ее в гроб. Девушка провела в нем несколько дней, пока кто-то знавший, что она там, не пришел и не влил цианид прямо ей в горло.
Эстер зажала рот рукой, из покрасневших глаз брызнули слезы.
— Я только что стал свидетелем точно такой же смерти, — продолжал инспектор. — Видел, как взрослый мужчина корчится от боли, ловит ртом воздух, прекрасно понимая, что ему не выжить. Думаю, он молил Бога, чтобы тот смилостивился и освободил его от мучений.
Закрыв лицо руками, Эстер зарыдала в голос. Остальные будто застыли, а когда Джеффри обвел глазами комнату, все, кроме Льва, отвели взгляд. Священник хотел что-то сказать, но младший брат многозначительно сжал его руку.
— Ребекки до сих пор нет, — напомнил начальник полиции.
— Так вы считаете… — начала Эстер, но договорить не смогла, осознав страшный смысл своего вопроса.
Интересно, что скрывает пустой взгляд Льва? Пол стиснул зубы, но от злости или тревоги — неизвестно.
Повисший в воздухе вопрос решилась озвучить Рейчел.
— Думаете, Ребекку похитили? — произнесла она дрожащим от тревоги за племянницу голосом.
— Я думаю, кто-то из вас непосредственно участвовал в трагических событиях. — Джеффри швырнул на стол стопку визиток. — Здесь все мои координаты, — объявил он. — Позвоните, когда захотите узнать правду.
Нежась в постели, Сара лениво смотрела в окно. На кухне гремел посудой Джеффри. Около пяти утра он до смерти ее перепугал: вскочил и, не включая свет, натянул шорты. В бледном свете луны Толливер казался маньяком, пробравшимся в спальню к девственнице. Через час Сару снова разбудили: наступив в темноте на Боба, Джеффри выругался, как портовый грузчик. С возвращением Толливера пса выселили из спальни. Он приучился спать в ванной и до глубины души возмутился, когда в несусветную рань его потеснили и оттуда.
И все-таки Сару радовало присутствие Джеффри. Ей нравилось среди ночи чувствовать тепло его тела. Нравились его голос и запах миндального лосьона, которым он мазал руки. А больше всего нравилось, когда Толливер готовил завтрак.
— Подними задницу и поджарь яичницу! — прокричал из кухни.
Пробормотав несколько слов, от которых Кэти упала бы замертво, Сара выползла из-под одеяла. В доме было по-зимнему холодно, несмотря на яркое, золотящее озерную гладь солнце. Завернувшись в халат Джеффри, она побрела на кухню.
Склонившись над плитой, Толливер жарил бекон. Черная футболка подчеркивала темневший на бледном лице синяк.
— Я догадался, что ты проснулась.
— Неудивительно, с третьего-то раза! — проворчала она, гладя ластящегося к ней Билли. Боб развалился на диване, свесив лапы.
Старый кот Бубба гонялся за кем-то в саду.
Джеффри уже достал яйца и положил их рядом с миской. Сара начала их разбивать, стараясь не измазать стол белком. Понаблюдав за ее мучениями, Толливер махнул рукой:
— Сядь, отдохни!
Доктор Линтон опустилась на табуретку, глядя, как он наводит чистоту.
— Что, не спалось? — спросила она, будто сама не знала.
— Нет, — покачал головой Джеффри, бросив тряпку в раковину.
Его беспокоило дело, а еще больше — помощница. Сколько лет он знал Лену Адамс, столько же переживал и волновался. Сначала из-за несдержанности во время патрулирования и агрессивного поведения при арестах. Потом из-за некомпетентности и желания любой ценой стать лучшей в участке. Джеффри обучал ее с особым тщанием, прикрепил к Фрэнку, но при этом лично опекал, готовя к должности, которую, как казалось Саре, девушка никогда не сможет занять. Лена была слишком прямолинейной, чтобы руководить, и чересчур эгоистичной, чтобы подчиняться. Еще двенадцать лет назад Сара была убеждена, что даже в зрелом возрасте Салена Адамс не изменится. Сейчас удивлял только отвратительный вкус в отношении мужчин: надо же, связалась со скинхедом Итаном Грином!
— Собираешься поговорить с Леной? — спросила Сара.
— Она слишком умная, — невпопад проговорил Джеффри.
— Не понимаю, как жестокое обращение связано с наличием ума или его отсутствием…
— Поэтому, на мой взгляд, Коул и не брался за Ребекку. Она непомерно упрямая и своенравная. Он не трогал тех, кто мог дать отпор.