Лена уставилась на свои руки. Под ногтями грязь. А может, кровь. Она стала грызть их, страстно желая избавиться от этой черноты.
Хэнк наблюдал за ней, затем предложил:
– Если хочешь, присоединяйся к нам.
Лена покачала головой, откусывая ноготь. Она готова была оторвать его под корень, лишь бы избавиться от запекшейся крови.
– Мне завтра рано вставать на работу, – солгала она.
– Но если передумаешь…
– Может, – пробормотала Лена.
Она почувствовала вкус крови, к удивлению, своей. Расползалась ярко-красная точка.
Хэнк встал, не отводя от нее глаз, взял пиджак со стула. Они уже не раз это проходили – старый танец с известными движениями. Хэнк делает шаг вперед, Лена – два шага назад. Не время что-либо менять.
– Позвони, если я тебе понадоблюсь, – сказал он. – Хорошо?
– М-гм, – промычала она.
Хотелось плакать, но она не могла позволить себе еще одну истерику в присутствии Хэнка.
Он словно почувствовал это, положил руку ей на плечо, поцеловал в макушку.
Лена с опущенной головой ждала, пока щелкнет входная дверь. Когда от дома отъехал автомобиль Хэнка, она глубоко вздохнула.
Из чайника шел пар, свисток пока не сработал. Лена не очень любила чай, но все же порылась в ящиках в поиске пакетиков. Нашла коробку «Тамми минт», как вдруг раздался стук в дверь.
Она подумала, что Хэнк что-нибудь забыл, однако за дверью оказался другой человек.
– О, привет, проходи, – сказала Лена и услышала пронзительный свист. Чайник. – Я сейчас.
Она выключала газ, когда почувствовала резкий укол в левое бедро.
Сара, скрестив руки на груди, стояла перед телом Джулии Мэтьюс. Она смотрела на девушку и пыталась оценить ее опытным взглядом профессионала, провести различие между той, кого она спасла, и бездыханным телом на столе. Еще не зажил надрез, сделанный, чтобы добраться до сердца, черные швы покрывала запекшаяся кровь. У основания подбородка – небольшое отверстие. Ожоги по краям свидетельствуют о том, что дуло было вдавлено в плоть. На затылке зияющая рана – выходное отверстие. С открытого черепа свисал осколок кости, как причудливое украшение на кровавой новогодней елке. В воздухе едко пахло порохом.
Тело Джулии Мэтьюс лежало на столе, как несколько дней назад лежало тело Сибилл Адамс. У изголовья – кран с черным резиновым шлангом; над ним подвешены весы для органов, почти такие же, какими продавцы взвешивают фрукты и овощи. Рядом располагались инструменты для вскрытия: скальпель, заостренный нож длиной сорок сантиметров, такие же острые ножницы, пинцет, пила Страйкера для костей и набор секаторов с длинными ручками – такие можно найти у гаража рядом с газонокосилкой. В хозяйстве Кэти Линтон имелся точно такой же секатор, и когда Сара видела, как мать подстригает азалии, она всегда вспоминала, как режет в морге грудную клетку.
Сара механически проделывала процедуры для подготовки тела к вскрытию. Ее мысли витали далеко, рисуя события предыдущего вечера, когда она нашла Джулию Мэтьюс на машине, когда девушка была жива и имела шанс жить дальше.
Сара всегда с легкостью производила анатомирование, ее не пугал вид смерти. Вскрыть тело – все равно что открыть книгу; столько вещей можно познать благодаря состоянию тканей и органов! Сара устроилась судмедэкспертом округа Грант, потому что ей наскучила практика в клинике. Работа коронера – настоящее испытание, возможность обрести новые навыки и помочь людям. А теперь сердце съеживалось перед вскрытием Джулии Мэтьюс, не хотелось подвергать ее еще большему надругательству.
Сара снова посмотрела на то, что осталось от головы девушки. Выстрелы в голову известны своей непредсказуемостью. Иной раз жертва впадает в коматозное состояние и благодаря чудесам современной науки против своей воли проживает остаток жизни овощем. Джулия Мэтьюс оказалась достаточно умна, чтобы приставить револьвер к подбородку. Пуля вошла в череп снизу вверх, пробила сфеноид, прошила мозг и вырвалась наружу через затылочную кость.
Задняя часть черепа отсутствовала, предоставив полный обзор содержимого. В отличие от предыдущих попыток самоубийства с надрезанием запястий на сей раз Джулия Мэтьюс не просчиталась.
Сару затошнило. Ей хотелось вернуть девушку к жизни, заставить ее дышать, спросить, как можно пройти через такой ужас, выстоять, а потом покончить с собой. Словно пережитые зверства забрали ее на тот свет.
– Ты в порядке? – спросил Джеффри, тревожно глядя на Сару.
– Да, – неуверенно выдавила она.
Сара чувствовала себя уязвимой, как свежая рана, которая никак не зарубцовывается. Ей казалось, что, если Джеффри приблизится, она кинется ему в объятия. Как прекрасно было бы ощутить прикосновение его рук, его язык у себя во рту… Тело тянулось к нему, как никогда ранее. Оно требовало не секса, а присутствия Джеффри. Сара хотела быть защищенной. Хотела принадлежать ему.
– Сара! – окликнул ее Джеффри.
Она уже открыла рот, собираясь предложить себя, но удержалась. За последние несколько лет столько всего произошло. Многое изменилось. Больше нет того любимого мужчины. Да и был ли он когда-нибудь…
– Что?
– Может, лучше отложить вскрытие? – спросил он.
– Не надо, – резко ответила она, браня себя за игру воображения. На самом деле Джеффри ей не нужен. Жила ведь она без него. И дальше проживет.
Она нажала ногой клавишу дистанционного управления, чтобы включился диктофон.
– Небальзамированное тело стройной, хорошо сложенной молодой белой женщины весом… – Сара посмотрела на доску над плечами Джеффри, где предварительно сделала записи, – пятьдесят один килограмм. Рост метр шестьдесят.
Она остановила запись, сделала глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Ей трудно было дышать.
– Сара?
– Внешность покойной соответствует указанному возрасту – двадцать два года, – продиктовала она. – Тело находилось в холодильнике не менее трех часов и полностью остыло. На верхних и нижних конечностях трупное окоченение, на туловище сзади и на конечностях синие трупные пятна, кроме областей надавливания.
Далее пошло клиническое описание девушки, которая всего несколько часов назад была покалечена, но жива, а неделю назад всем довольна, если не счастлива. Сара зафиксировала внешность Джулии Мэтьюс, представляя, через что она прошла. Была ли она в сознании, когда ей выдернули зубы, чтобы изнасиловать в рот? Спала ли она, когда ей разорвали задний проход? Блокировал ли наркотик чувствительность, когда ее прибили гвоздями к полу? Вскрытие показывало лишь физические травмы, а состояние духа, затуманенность разума останутся тайной. Никто не узнает, что делалось у нее в голове во время насилия. Никому не увидеть того, что видела она. Сара могла только строить предположения, и возникавшие при этом образы не нравились ей. Снова она представила себя на больничной каталке. Снова ей показалось, что ее осматривают.