Это потому, что я часто заставляю тебя смеяться, да? И других тоже.
Это уж определенно. Придет день, и весь мир назовет тебя самой выдающейся на свете комедианткой.
Правда?
Точно тебе говорю.
А ты сам… любишь меня, как Магду, да? Сперва заставляла тебя смеяться, а потом — плакать, да? Я неплохо сыграла эту роль.
В роли Магды ты была просто неподражаема, любовь моя. Тебе удалось создать куда более глубокий образ, чем был прописан у меня в пьесе. А в роли Шери выступишь еще блистательнее!
Кажется, я иногда не совсем понимаю, что это значит — «выступить в роли».
Ты сложившаяся актриса, ты замечательно играешь. Тебе подвластно все. Ну, как великому танцору. Он выходит на сцену и исполняет свой номер. А пианист исполняет свой. Или там какой-нибудь выдающийся оратор, он тоже выступает. И ты всегда, всегда больше, чем все твои роли.
Но люди смеются над Шери. Они не понимают.
Они смеются, потому что ты делаешь Шери смешной. И смех этот, он вовсе не издевательский, он полон понимания и сочувствия к ней. В тебе они видят себя.
Смех не издевательский?.. Что ж, может быть.
Ни в коем случае, если исполнитель контролирует ситуацию. А ты настоящий, прирожденный исполнитель, и ситуация у тебя под контролем.
Но ведь сама Шери не знает, что она смешна. Она уверена, что станет звездой.
Вот именно поэтому она и смешна. Она… этого не осознает.
Так разве это хорошо, смеяться над Шери потому, что она, видите ли, не «осознает»?
Но, дорогая, о чем мы вообще спорим? И с чего это ты так завелась? Конечно, твоя Шери смешная и трогательная тоже. «Автобусная остановка» вообще очень смешная пьеса и трогательная одновременно. Но это комедия, а не трагедия.
А конец?..
Конец счастливый, разве нет? Они ведь поженились.
У Шери нет абсолютно ничего и никого! Никто, кроме этого несчастного парня, ее не любит.
Дорогая! Шери — это всего лишь персонаж из пьесы! Пьесы Уильяма Инга!
Нет.
Как это понимать, «нет»?
Шери, Магда, другие… Все они не просто роли.
А кто же еще?
Они сидят во мне. Я — это они. Они реальные люди, существующие в этом мире.
Я что-то не понимаю тебя, дорогая. Уверен, ты вовсе не веришь во все эти… вещи.
Если б они не бши реальны, ты бы не смог о них написать. И никто не узнал бы этих людей. Даже пусть они в несколько ином обличье.
Ну конечно, дорогая, все правильно, все именно так! Наконец-то я понял, о чем ты. Ты наделена поэтическим воображением, повышенной чувствительностью…
Ты хочешь сказать, я просто тупенькая блондинка, да? Глупая шлюха?
Дорогая, прошу тебя!..
Глупая корова и блядь, так меня называли!
Дорогая…
Я люблю Шери! И не люблю «Мэрилин»!
Милая, мы это уже обсуждали. Прошу, не расстраивайся и не заводись.
Но люди смеются над Шери, будто имеют на это право! Потому что она неудачница. «Не умеет ни петь, ни танцевать».
Но это вовсе не оттого, что она неудачница. Смеются над ее претензиями.
А она так надеется!
Милая, мне кажется, это не слишком хорошая идея обсуждать сейчас эти вещи. Тем более что мы так далеко друг от друга. Если бы я был там, с тобой…
Ты сам смеешься над Шери, все такие, как ты, смеются. За то, что у нее была надежда, но не было таланта. Она неудачница.
Ты неправильно меня поняла… Я так тебя люблю, мне просто невыносимо, когда между нами наступает непонимание.
Но все сводится лишь к тому, что мне нравится Шери, мне хочется защитить ее. От женщины, подобной «Мэрилин», с которой ее сравнивают. Когда люди над ней смеются.
Но, послушай, дорогая, «Мэрилин» — твое сценическое имя, твой псевдоним, а вовсе никакая не личность. Ты так говоришь, словно…
Знаешь, ночью, когда не спится, я все так ясно вижу и понимаю. Понимаю, когда совершила свою первую ошибку.
Какую ошибку? Когда?
Луна здесь такая яркая, прямо глаза режет. И так холодно по ночам. Даже если опускаю шторы и закрываю глаза, все равно вижу этот странный пейзаж. По ночам.
Ты хочешь, чтобы я поскорее приехал, да, милая? Я приеду.
Помнишь, я говорила тебе, что на днях мы ездили в Сидону? Это к северу от Финикса. Поразительное место. Словно начало мира. Эти красные горы. И так пустынно и тихо!.. А может, там не начало, а конец света. И мы были путешественниками во времени, и залетели слишком далеко, и не знали, как вернуться.
Ты вроде бы говорила, там очень красиво…
Красиво, как может быть красив конец света. Когда солнце станет красным-красным и заполнит собой почти все небо.
А та ошибка, о которой ты упомянула…
Не важно, Папочка. Ведь я тогда тебя не знала.
В жизни каждого человека случаются ошибки, дорогая. Но в счет идут не они, а правильные, добрые поступки. Можешь поверить мне, милая, ты успела совершить в жизни много хорошего.
Правда, Папочка?
Ну конечно! Ты знаменита, одно это само по себе уже много значит.
Но что именно, Папочка? Значит ли это, что я — хорошая актриса?
Думаю, да. Ты хорошая актриса.
Но сейчас я стала играть лучше. Я имею в виду после Нью — Йорка.
Да, это так.
Значит, я могу собой гордиться?
Думаю, ты имеешь полное право гордиться собой.
А ты собой гордишься, Папочка? Своими пьесами?
Да. Иногда. Во всяком случае, стараюсь.
Я тоже очень стараюсь, Папочка! Нет, правда!
Знаю, милая, знаю. И это хорошо, это очень здорово.
А все другие, они просто не сводят с меня глаз, только и ждут, чтобы я оступилась. Раньше этого не было, раньше я была никемv А теперь я «Мэрилин», вот они и ждут. Как тогда, в Нью-Йорке…
Дорогая, в Нью-Йорке все было замечательно. Ты показала себя с самой лучшей стороны. Впервые выступала на сцене перед публикой и всем очень понравилась. И ты прекрасно это знаешь.