Как это может быть? Арабелла, с непокрытой головой, вызывающая, снова молодая, слезы текут у нее по щекам, она стоит, широко расставив ноги, с укором протягивая к окну бьющего ножками ребенка — их ребенка, — в то время как младший, Харвуд, едва научившийся стоять, цепляется за ее юбку и вопит. Миссис Абрахам Лихт, слегка навеселе, пришла навестить своего мужа. Она стоит в грязном тюремном дворе под мелким весенним дождем так, что любой праздный заключенный может созерцать ее и насмехаться над ней, принимая ее за то, что она есть. Абрахам клянется, что никогда не простит ее, он не сможет этого простить.
— Папа, помоги!
Вдруг они оказываются в тускло освещенной гостиной нынешнего дома, здесь, рядом: Терстон и Харвуд, еще мальчики, довольно свирепо дерутся — вот они на полу, наносят друг другу быстрые тяжелые удары, ругаются, как взрослые мужчины, задыхаются, катаются по полу среди мебели, тузя друг друга… Вот Терстон с раскрасневшимся лицом оказывается сверху, потом Харвуд, они врезаются в спинет, переворачивают любимый столик Софи…
— Папа! На помощь! Он меня убивает, помоги! — кричит, корчась от боли, Терстон, между тем как разъяренный Харвуд впивается зубами ему в горло прямо под подбородком. Хватка у него мертвая, как у бульдога, сам он не разомкнет зубы, не разомкнет, не разомкнет! — пока Абрахам Лихт не схватит его за волосы и не ударит головой о ковер.
Какая омерзительная сцена. Очнувшись, он тотчас забывает ее так же, как сумел забыть в реальной жизни — много лет назад.
III
Почему же теперь, когда молодой Лихт впервые в своей жизни влюблен, он чувствует такое раздражение?
Шел 1884 год, двадцатитрехлетний Абрахам Лихт был посредником пирамиды «Часы и драгоценности по почте, лтд.» (с офисом и «складами» в Порт-Орискани, штат Нью-Йорк); начинающим журналистом, работавшим в газете «Республиканец Порт-Орискани», издатель которой был его наставником; актером-любителем, однако «с известным сценическим талантом» (как было сказано в рецензии «Республиканца» на местную постановку популярной мелодрамы «Неверный муж», где Абрахам Лихт исполнял роль второго плана); жизнерадостным, хорошо воспитанным, общительным молодым человеком, весьма зрелым для своего возраста, выпускником Гарварда (или Йеля?), хорошо разбирающимся в винах, лошадях, покере, музыке, политике — или по крайней мере умеющим с жаром рассуждать на эти и многие другие темы.
Каково на самом деле было происхождение Абрахама Лихта? Организатор «Пирамиды, лтд.» (сам молодой человек тридцати двух лет) считал, что его молодой друг приехал «откуда-то с Востока» — из Массачусетса или, возможно, из Коннектикута. Издатель «Республиканца», уроженец долины Чатокуа, утверждал, что слышит в говоре Лихта диссонирующие интонации и гундосый акцент уроженца долины. Миссис Арабелла Дженкинс, чьим любовником он стал, была посвящена в тайну о том, что после алкогольного срыва, случившегося с его отцом, богатым банкиром из Бостона, занимавшим видное положение в обществе (фамилия Лихт лишь приблизительно соответствовала его истинно тевтонскому имени), молодой человек лишился наследства: деньги, положенные на его имя, ушли на оплату хитрых юридических уловок; здоровье Абрахама было хоть и временно, но так серьезно подорвано, что, к великому своему сожалению, он был вынужден уйти с факультета богословия Гарвардского университета всего за семестр до его окончания.
Прибыв в Порт-Орискани дневным рейсом почтовой кареты осенью 1883 года, он никого не знал в этом двадцативосьмитысячном городе и не имел никаких рекомендаций. Тем не менее уже через полгода он был знаком здесь почти со всеми, с кем знакомство водить стоило. Привлекательного молодого холостяка приглашали на ужины в клуб «Колизеум», а также во множество частных домов (в том числе в дом мэра, пастора Первой конгрегационалистской церкви, самого известного в городе хозяина бюро ритуальных услуг, издателя местной газеты). Он пел в хоре конгрегационалистской церкви, добросовестно посещая все службы и репетиции; принимал участие в музыкальных вечерах и любительских театральных постановках, довольствуясь маленькими ролями и не затмевая местных талантов; обнаружил способность играть в покер в самой доброжелательной манере, проигрывая так же легко, как и выигрывая, к тому же выигрывая не слишком часто. Лихт показал себя знатоком чистопородных лошадей, хотя очень редко позволял себе делать ставки, поскольку считал, что игра на скачках ведет к деградации этого спорта королей; пользуясь благосклонным вниманием очаровательных молодых дам, не пренебрегал и их матерями, а также старшими сестрами; произвел на издателя «Республиканца Порт-Орискани» неизгладимое впечатление трезвостью и практичностью мышления, предложив весьма эффективный способ увеличить доходы от рекламы, а также посоветовав представлять в газете избранных политиков в наиболее благоприятном, «человеческом», свете, — словом, он мог бы сделать успешную карьеру в этом городе, если бы затея с «Драгоценностями по почте» не оказалась столь сомнительной, а его собственный темперамент — столь неугомонным…
(Хотя Абрахам Лихт был слишком молод, чтобы партия принимала его всерьез, к нему неоднократно обращались с вопросами о будущем: собирается ли он остаться в Порт-Орискани, планирует ли жениться на местной девушке и устроить свой дом здесь, нет ли у него желания… послужить обществу? Незадолго до того республиканцы понесли значительные потери в результате неожиданно завершившихся выборов в Кливленде, когда губернатором штата стал демократ, пришедший к власти благодаря выдвинутой им демагогической программе «реформ», так что они остро нуждались в свежей крови. Лидер республиканской фракции в конгрессе штата как-то отвел его в сторону, похлопал по плечу и по секрету сказал, что, если у него есть вкус к Игре — «а политика не что иное, как игра, сынок, все ее „успехи“ — это „от жилетки рукава“», — он мог бы легко проделать путь наверх через кабинеты округа и штата, потому что каждый год появляются вакансии: люди умирают, уходят в отставку или теряют расположение публики. На это дружеское «прощупывание», как и на многие другие в том же роде, Лихт отвечал с большим энтузиазмом и готовностью, однако уклончиво, ибо, как он сам признавал, темперамент у него был действительно неугомонный, и прежде чем осесть на месте, обзаведясь женой и детьми, он надеялся еще попутешествовать и пережить немало приключений.)
А потом то ли судьба так распорядилась, то ли это был немилосердный несчастный случай, но Абрахам Лихт страстно влюбился в миссис Арабеллу Дженкинс, молодую вдову одного известного местного адвоката и предполагаемую любовницу другого, и его так многообещающе начавшаяся карьера в этом городе резко оборвалась.
Они познакомились на музыкальном четверге в клубе «Колизеум», где исполнялись меланхоличные немецкие лирические песни, а также такие неизменные фавориты музыкальных салонов, как «Шепот ангела», «Возвращение в Ирландию» и «Дженни с русыми кудрями». Наибольший успех, однако, снискало на вечере сочинение Шуберта для фортепьяно, скрипки и смешанного хора (три мужских и три женских голоса), в котором блистала темноволосая красавица миссис Дженкинс, певшая глубоким, богатым, уверенным альтом и безо всякого манерничанья приковавшая к себе внимание всей аудитории. Ну разве не была она и впрямь восхитительна с этими карими глазами, обрамленными густыми ресницами, с блестящими черными волосами и статью, достойной Юноны?