— В настоящий момент мы в срочном порядке освобождаем два десятка подмосковных больниц. Пациенты перевозятся в другие госпитальные заведения. Через час-полтора стационары будут готовы принять первых раненых, если, конечно, таковые появятся. Уже налажен подвоз необходимых медикаментов, перевязочных средств, индивидуальных аптечек.
— Что по линии гражданской обороны? — вступил в разговор советник Президента.
В эту секунду Котову показалось, что Президент впервые с облегчением перевел дух, словно сейчас этот румяный крепыш взял на себя всю ношу ответственности.
— Все подразделения гражданской обороны приведены в боевую готовность, — ответил пожилой одышливый полковник. — Однако я полагаю, ни для кого не секрет, что более восьмидесяти процентов бомбоубежищ, размещенных на территории Москвы, не могут быть использованы по прямому назначению. Имеют место технические неполадки, акты прямого вандализма. Я подавал рапорт в прошлом году. Только двенадцать процентов бомбоубежищ могут нормально функционировать.
— Сколько народу вы можете разместить в бомбоубежищах? — хищно осведомился советник.
— Не больше четырехсот тысяч человек.
— Это неслыханно! — Румяный посмотрел на Президента, но тот лишь вяло махнул рукой: «Какая, в сущности, сейчас разница?» — В любом случае огласки избежать не удастся, — подытожил советник. — Надо составить текст официального заявления.
Котов видел, что Президент мрачнеет все больше и больше. Казалось, еще секунда — и отчаяние яростно выплеснется наружу. Он представил себе, как этот пожилой человек, глава государства, ударит кулаком по крышке стола и закричит так, что в зале зазвенят стекла: «Какое официальное заявление?»
— Огласку можно свести к минимуму, — громко сказал Котов, поднимаясь.
Двадцать пар глаз обратились к нему. Даже сам глава государства воззрился на майора Федеральной службы безопасности с надеждой. Похоже, всем сидящим в этом зале казалось, что стоит Котову щелкнуть пальцами, и террористы канут в небытие, бомбы растают в воздухе, угроза рассеется, словно ночной кошмар.
— Мы посоветовались с начальством, — спокойно продолжал майор, — и составили перечень необходимых мероприятий. Я могу зачитать?
Президент посмотрел на начальника ФСБ.
— Огласки действительно можно избежать?
Тот, пока еще даже не зная, о чем будет говорить Котов, тряхнул головой.
— Совсем избежать — вряд ли. Но свести к минимуму — наверняка.
— Читайте, — кивнул Президент.
— Во-первых, ни в коем случае не следует прерывать работу радио и телевидения. По всем программам должны транслироваться передачи, запланированные ранее. Таким образом паника будет локализована внутри Москвы. Предлагаем подать общение с террористами под видом какого-нибудь телемоста, нудного шоу, чего-нибудь подобного. С публикой в зале, ведущими, рекламой. Все, кто включат четвертый канал, увидят всего лишь замену. По «Орбитам» пустим фильмы или записи старых передач. Необходимо изолировать репортеров и операторов, знающих о существовании бомб. Разумеется, их достаточно много, но полностью изолировать понадобится двоих-троих. Остальным же придется пока поработать под строгим наблюдением наших оперативников. Абсолютный запрет на подачу в эфир любой информации, так или иначе касающейся фугасов. Вплоть до привлечения к уголовной ответственности за саботаж. Изъять все материалы, непосредственно указывающие на существование ядерных фугасов. Текст общения с террористами следует максимально закамуфлировать. И никаких экстраординарных мер.
— А чрезвычайное положение? — с надеждой спросил Президент.
— Чрезвычайное положение объявить необходимо. Таким образом мы убьем сразу двух зайцев. Первое: террористы поймут, что мы восприняли их угрозу серьезно и эвакуируем людей. Это заставит их пойти на контакт. Второе: они наверняка находятся в пределах Москвы. Им ведь нужно наблюдать за реакцией властей. После эвакуации нам будет проще их обнаружить. Третье: эвакуировать людей в такие места, где есть возможность держать всех под строгим контролем. Нам вряд ли удастся полностью избежать утечки информации, но мы сумеем свести ее к минимуму. И, в случае благополучного разрешения сложившейся ситуации, введение строжайшей цензуры для прессы и телевидения. Стопроцентная секретность во всем, что касается данного случая. Никаких упоминаний, намеков и прочего.
— А как быть с иностранцами? — все с тем же легким налетом ехидства осведомился советник Президента. — Всем известно, что на территории Москвы находятся представительства иностранных государств, торгпредства, тележурналисты, репортеры. Как быть с ними?
— Хотим мы или нет, но нам придется объявить о теракте.
Президент помрачнел, буркнул раздраженно:
— Тогда за каким чертом нужна вся эта секретность? Завтра утром газеты всего мира будут кричать о ядерной угрозе.
— Позвольте, я продолжу, господин Президент, — немного повысил голос Котов.
— Не забывайтесь, майор! — рявкнул румяный, хлопнув ладонью по столу. — Помните, с кем вы разговариваете!
— Оставьте, — оборвал советника Президент. — Продолжайте, майор.
— Мы можем сообщить, например, о террористической группе, сбросившей в водохранилища, снабжающие Москву питьевой водой, эмбрион холеры. Возникла опасность эпидемии. Москва эвакуируется на срок до трех суток. С целью дестабилизации обстановки террористы заложили на Курском вокзале взрывчатку. Пусть это будет аммонит, широко применяемый в геологии. За трое суток наши специалисты сумеют взять ситуацию под контроль. Личности террористов установлены. Их арест — только вопрос времени. Нас могут обвинить в перестраховке и паникерстве, но это лучше, чем ядерная угроза. В случае с заражением воды речь идет о халатности со стороны служб охраны водохранилищ, но и только. Такая версия способна вызвать определенный резонанс, но значительно более слабый, чем слух о ядерных фугасах. Мы можем настоять на переезде сотрудников посольств и их семей за черту города на срок «дезинфекции». И лишь в самом крайнем случае попросим сотрудников охраны посольств спуститься в убежища. Это все. Если наш план будет одобрен, я готов представить перечень первоочередных мероприятий через полчаса.
Президент откинулся в кресле и перевел дух. Ему стало гораздо легче. Предлагаемые майором меры могли локализовать слухи и исключить утечку информации. А угроза для него состояла как раз в наличии самой информации.
«Может быть, все действительно обойдется? — подумал Президент. — Может быть, удастся избежать огласки? В конце концов, все можно объяснить. Почти все. Если, конечно, ядерные взрывы будут предотвращены. Но если произойдет самое страшное, мне уже будет все равно».
— Хорошо, — кивнул Президент, взглянув на часы. — Сейчас десять сорок три. Чрезвычайное положение вводится в Москве с одиннадцати часов сегодняшнего дня. Я подпишу соответствующий указ. Руководителям силовых структур остаться. Необходимо обсудить схему взаимодействия всех служб, план эвакуации и меры по обеспечению правопорядка на период действия чрезвычайного положения. Командующим штабом по чрезвычайной ситуации назначаетесь вы. — Президент кивнул на представителя МВД. — А вы, майор, подготовьте список, о котором упоминали. Думаю, — продолжал он, — будет лучше, если все оперативные мероприятия, касающиеся переговоров с террористами и прочего, мы возложим именно на вас. Вы разрабатывали план — вам его и осуществлять. — Президент поднялся. — Александр Иванович, — он кивнул на румяного, — окажет вам всяческое содействие.