— А на руке часы классные такие, да? — осклабился велосипедист. — Командирские?
— Возможно, — коротко ответил убийца. — Ты видел его? Куда он пошел? Велосипедист смерил амбала взглядом, решая, говорить тому правду или нет. Уж больно собеседник на мента похож. А с ментами дел у его брата быть не может. Заметив сомнение в глазах велосипедиста, убийца вдруг протянул руку и неожиданно цепко впился крепкими пальцами в худое жилистое горло. Наклонился к пахнущему перегаром и луком лицу «спортсмена» и выдохнул тихо и жутко:
— Куда он пошел?
— Ну так знамо куда, — прохрипел забулдыга, чувствуя, как вылезают из орбит глаза. — На станцию. — Хватка немного ослабла, и «спортсмен» задышал жадно, широко открывая рот, но все же не преминул спросить: — А чего такое-то, начальник?
— Где станция? — не ответив на вопрос, тем же тоном поинтересовался плечистый. Велосипедист ощутил, как вдоль хребта у него побежал холодок. «Глаза у мента — не дай божок», — решил он.
— Где станция? — повторил убийца, вновь усиливая хватку.
— Так вон, прямо, — ответил велосипедист, чувствуя, как стальные пальцы все сильнее сжимают его шею. — На следующем повороте направо. Через мостик. Четыре двора — и там.
— Если соврал — убью, — буркнул плечистый, но пальцы разжал, вытащил из-под пальто рацию и сообщил: — Тройка — для всех. На станции.
— Понял, Тройка, — прозвучало из динамика. Убийца спрятал рацию и побежал следом за Алексеем. Велосипедист с шумом втянул воздух, помассировал шею и покрутил головой.
— Во сучара! — прошептал он, глядя в спину удаляющемуся здоровяку. Не раздумывая больше ни секунды, забулдыга развернул велосипед и торопливо покатил обратно к своему двору. «Ну на хрен, — думал он. — Лучше сегодня дома посидеть. На крайняк можно и к соседу сходить. Жмот он, конечно, но до завтра пузырьком небось ссудит». Помятый остановился у калитки и принялся заталкивать велосипед обратно во двор. Педаль снова застряла, и мужик, матерясь, принялся налегать на седло, стараясь компенсировать ущербность мыслей избытком силы. В эту секунду ему на плечо легла чья-то рука. Забулдыга обернулся и похолодел. Перед ним стоял здоровый парень, почти точная копия первого, если не считать румянца на щеках. Строго говоря, боевики Сулимо внешне мало чем походили друг на друга. Можно даже сказать, они вообще не были похожи. За исключением фотографично одинакового телосложения и глаз. Но именно глаза и заметил помятый в первую очередь. Одинаковые: бездумно-холодные, бездонные.
— Во бля, — прошептал он и безвольно опустился на багажник «минскача». «Ну все, едрена-матрена. Сейчас убивать будет, волчара. Не догнали они, что ли, этого, с часами-то?»
— Я ищу человека, — начал румяный знакомо и добавил: — Опасного преступника.
— Знаю, — кивнул помятый, с трудом переводя дух и унимая дрожь в коленях. — На станцию он пошел. Я уже первому милиционеру сказал.
— Где станция? «Даже тон у них одинаковый, — подумал велосипедист. — Ну совсем, блин, как в инкубаторе».
— Так прямо. Ваш… этот… товарищ не предупредил по рации, что ль? Перейдешь через перекресток, дойдешь до следующего, дом с красными ставнями, свернешь направо и через мостик, а там четыре дома — и станция. «Сейчас скажет: „Если соврал — убью“», — подумал велосипедист, но румяный произнес вовсе не это. Он подумал долю секунды и буркнул:
— Спасибо, — затем повернулся и побежал к перекрестку.
— Шел бы ты в ж…у со своим спасибом, — беззвучно прошептал велосипедист и что было сил пнул своего железного коня ногой. Тот задребезжал жалобно, но в калитку все-таки проскочил. Закатив велосипед в сарай, помятый решил, что больше, пожалуй, сегодня он никуда не пойдет. И к соседу не пойдет. Потерпит до завтра. Достаточно с него. Хватит.
Максим вышел из здания РУВД еще более удивленным и разочарованным. Только что Парфенов полчаса вталдыкивал ему, что он, Олег Вячеславович Парфенов, к похищению тела не имеет ни малейшего отношения. Подавалось сие «блюдо» в течение тридцати минут раз двадцать, хорошо хоть под разным соусом. Олег Вячеславович подробно рассказал Максиму о том, как позвонил ему Тим, как он проверял документы у незнакомцев из области. И что-де с этими документами все было в порядке. И расписку они оставили, и требование. И все забрали: и вещи, и тело. Но Максима сейчас интересовала не личная вина Парфенова.
— Олег Вячеславович, дорогой, — устав от долгого разговора, оборвал страстную речь эксперта Максим. — Вы поймите, что я вам верю. И документы у них были отменные, и выдача тела проведена строго по правилам. К тому же первое января, праздник. Я все понимаю. Но, может быть, вы вспомните что-нибудь? Что-то такое, чего не заметили ребята из опергруппы. Может быть, что-то у этого парня было в карманах?
— Да нет, голубчик, что вы! Мы все проверили, в карманах пусто, — потрясая перед лицом Максима свернутыми в трубочку протоколом осмотра тела и прочими бумагами, бормотал Парфенов. — Вот и в протоколе записано.
— Ну, может быть, у него были какие-то характерные личные вещи? Медальон или браслет какой-нибудь. Что-то, что забыли занести в протокол. Олег Вячеславович, вспомните.
— Как вам не совестно, любезнейший, даже думать такое! — От необоснованного подозрения Максима, что он, Олег Вячеславович Парфенов, мог что-то не заметить, эксперт выпрямился и стал как будто выше ростом. Даже поджал обиженно губы. — Вы же знаете, мы столько лет работали рука об руку. И нам случалось помогать вашему брату, и вам доводилось. Уж вы-то, Максим Леонидович, должны были заметить: при осмотре я прежде всего руководствуюсь принципом «внимание, внимание и еще раз внимание». Я еще ни разу не упустил ни одной мелочи. Как можно! Люди старой закалки отдают себе отчет в том, насколько много зависит от их точности и скрупулезности. Это утверждение не проверялось, и посему Максим не стал вступать в пререкания.
— Ну, тогда, Олег Вячеславович, вы видели вещи убитого, вы осматривали его на месте происшествия. Скажите мне, зачем кому-то тратить кучу денег, изготавливать фальшивые документы высочайшего класса, чтобы похитить тело?
— Задав вопрос, вы сами же на него и ответили, любезнейший. Эти люди хотели похитить тело, — тряхнул головой Парфенов.
— Я понимаю. Но почему? Что было на теле или в одежде такого, что никак не должно было попасть к нам в руки? Парфенов задумался, поскреб пухлую щеку, затем пробормотал:
— Любопытно, любопытно. Мне как-то это не приходило в голову. А действительно, зачем этим людям понадобилось похищать труп? Скорее всего вы правы. Что-то имелось либо в самом трупе, либо на одежде, — пробормотал он. — Второе похитили только для того, чтобы не возбуждать вопросов. Почему, мол, берут одежду, а не берут тело? Или наоборот.
— И что же, по-вашему, является первым? — нетерпеливо спросил Максим.
— Затрудняюсь ответить, Максим Леонидович. Ничего более или менее здравого в голову мне не приходит.