— Папа… папочка…
— Папа… папочка… — передразнил Боря и засмеялся. — Как она тебя называет обычно? «Предок», «старый диван», «развалина»? Нет? А как?
— Волин, — ответил Волин.
— Волин, — тут же повторил Боря. — Они все такие. Им нельзя верить. Ты — «папочка», пока смерть держит их за глотку. Отпустит — снова станешь «Волиным».
— А отпустит?
— Не-а, — Боря снова засмеялся. — На этот раз им не повезло. Да и то, может, тебе будет приятнее знать, что всю оставшуюся жизнь твоя дочь называла тебя «папочкой», а не «Волиным», а? Волин смотрел на него. Странно, думал он. Как можно было ошибаться? Этот ублюдок ни капли не похож на женщину.
— Это ты звонил мне? — спросил Волин. Зачем он спросил? Ему не было никакого дела до того, кто ему звонил. Боря — не Боря, какая сейчас-то разница? Просто Волину почему-то показалось, что будет лучше, если между ними завяжется разговор.
— Я? — Боря захохотал. — Брось ты. Я же не идиот.
— Да уж, я заметил.
— Нет. Тебе звонила эта сука Марина. Здорово она напугалась, верно? Волин едва заметно поморщился. Он не любил площадной брани. И уж тем более при детях. А Катька — ребенок. Хоть и большой…
— Кто такая эта Марина?
— Я же говорю, сука. Дура безмозглая.
— Она, похоже, здорово тебя разозлила.
— Еще бы, — Боря усмехнулся жестко. — Иначе я не стал бы ее убивать. Терпел бы, как и раньше, хотя она и доставала меня своими глупостями.
— Так ты хотел убить ее? — Волин старательно разыгрывал непонимание, тянул время, давая спецназовцам возможность подготовиться к штурму, а заодно «расслаблял» Борю.
— Конечно. А ради чего, по-твоему, я все это затеял?
— Ты убивал других женщин, чтобы убить Марину? — Боря кивнул утвердительно. — Что-то я не понимаю. Марина — живой человек?
— Обалдел, что ли? Если бы она была живым человеком, разве я стал бы с ней столько возиться? Просто отрезал бы ей башку, как другим, и все. Психопат дернулся раздраженно, и лезвие скользнуло по Катькиной спине, рассекая кожу. Девушка закусила губу. Глаза ее заполнились слезами. Волин понял: еще немного — и начнется истерика. И неизвестно, как отреагирует на нее Боря. Он может отпустить Катьку, а может перерезать ей горло.
— Так Марина живет в тебе? — спросил он нарочито громко, заставляя дочь отвлечься от мыслей о боли.
— Вот здесь, — Боря постучал кончиком лезвия по собственной голове. Это был хороший момент. Катька могла вырваться. Сил бы у нее хватило, но она боялась. — Точнее, жила. Теперь ее уже нет.
— И давно вы вместе?
— С самого детства. Когда появился я, она уже была.
— Чем же она так тебя допекла, что ты решил ее убить? Боря криво усмехнулся. Глаза его стали жесткими. В них проявилась бездушная злоба.
— Ты видел мою грудь? Посмотри. — Он повернулся к Катьке, сказал ей: — Попробуешь вскочить — убью. — Затем одним коротким движением взрезал свою блузку, обнажив две небольшие женские груди. — Ты видел? Твою мать, я сам не могу в это поверить! У меня — сиськи! Как у настоящей бабы. Я ей кто? — Боря вцепился пальцами в Катькино предплечье. — Эта сука решила, что она слишком мужеподобна! Ты представляешь?
— Мне больно, — простонала Катька.
— Заткни пасть! — рявкнул Боря и вновь повернулся к Волину. — Ты представляешь? То, что у нее член, ее не смущало! А вот то, что груди нет, — это да. Это, на хрен, мужеподобие, конечно! — Волин видел, что Боря распаляется все больше и больше. Он сам растил в себе злобу и жил этой злобой. — То, что ее трахают в задницу, это нормально, а вот что груди нет — это, конечно, отклонение! Мало я из-за них терпел.
— Из-за кого ты терпел? — нахмурился Волин. — От кого?
— От кого? — лицо Бори перекосила гримаса омерзения. — От этого ублюдка, сволочи, гада ср…го.
— Ты это о ком?
— Да о папаше, в рот ему дышло. Эта тварь, Маринка, таскалась по улицам, а папашка, в качестве наказания, трахал Вовчика. Точнее, это он думал, что трахает Вовчика, а на самом-то деле трахал меня. Вовчик в эти дни ночевал где-то в другом месте. Так мы и жили. Маринка таскалась по улицам, а вечерком папашка нажирался и отрывался на мне. Драл во все щели, как проб…ь подзаборную. Тварь! — Боря разозлился не на шутку. Лицо его пошло красными пятнами, в глазах загорелся дикий пожар безумия. — Теперь тебе понятно, за что я ее ненавижу?
— Марину-то? Теперь понятно. А почему ты не пошел в милицию и не рассказал им обо всем?
— Кому? Участковому? Дяде Коле? Что бы я ему рассказал? Об этой суке Маринке? Да он первым бы заржал мне в лицо. — Боря неожиданно осклабился. — Ничего, я тоже не остался внакладе.
— В смысле?
— Однажды вечерком папашка поднажрался и полез у меня перед носом членом махать. Я врезал ему по башке, связал и засунул в сугроб под окном. Ох, он там стонал! Полночи, тварь, спать не давал. Но к утру ласты все-таки склеил.
— Ты убил его?
— Конечно. — На лице сумасшедшего застыло злобное торжество. — А наши менты только перекрестились. Папашка у меня не сахар был.
— Скажи, а почему ты выбрал именно мою дочь?
— Какая она тебе, на хрен, дочь? Сука! Дочь отца называет папой! А эта тебя — Волин!
— И все-таки? Это же не случайность? Я, она, ты.
— Конечно, это не случайность. — Боря схватил Катю за волосы, намотал их на кулак, притянул девушку к себе и заговорил, почти прижимаясь губами к ее уху, но глядя при этом на Волина. — На этом ср…ом шейпинге она Маринке все уши про тебя прожужжала. Какой ты умный, да смелый, но одно плохо, от семьи оторванный. О маме не заботишься, — Боря ехидно улыбнулся Люсе. — Вот я и подумал: «А ведь ты похож на меня». Только папашка трахал меня физически, а тебя две эти дуры е… морально. И тогда я решил: если уж мне все равно придется убить нескольких шлюх, почему бы не помочь заодно тебе? Я взял график, подогнал его по масштабу, наложил последнюю точку на твой дом, а потом повернул карту так, чтобы первая жертва пришлась аккурат на твой участок. Ты — следователь по особо важным делам, у тебя за плечами куча раскрытых преступлений, к тому же я предусмотрительно выбрал для звонка с сообщением о трупе именно твое дежурство. — Он захохотал, но уже через мгновение вновь стал абсолютно серьезен. — Благо что эта маленькая побл…шка, — Боря дернул Катю за волосы, и та застонала от боли, — слишком много болтает. Волин стиснул челюсти с такой силой, что на скулах заиграли желваки.
— Но ты не мог подстроить голос. Если бы голоса Кати и Марины не совпали, то твой план…
— Что мой план? План — херня! Он не стоит выеденного яйца! Если бы у них не совпали голоса, я бы выбрал что-нибудь другое! — рявкнул Боря. — Ноги, тело, рост, цвет глаз, волос. Мало ли признаков. Признаки не имеют значения, пойми ты это наконец! Признак — предлог! Мне просто нравится их убивать. Нравится. Вот и все! Единственная шлюха, которую я хотел убить по-настоящему и которую, к счастью, убил, — Марина. Ее больше нет. — Он посмотрел на Волина и добавил: — Теперь скажи мне спасибо.