* * *
Боря с удовольствием посмотрел, как упал оперативник. Усмехнулся. Присев на корточки, он принялся вытирать окровавленное лезвие о штанину Левиных джинсов, бормоча громко:
— Тук, тук, тук. Кто пришел? Э-эй, маленькая поганая сучка, ты слышишь меня? Было три, стало две! Он знал, что она слышит. Ему ничего не стоило отыскать эту шлюху и расправиться с ней. Но, раз уж он решил переиграть их, то надо сделать это по всем правилам. Строго по плану. Иначе его выигрыш не будет стоить и ломаного гроша.
— Тук, тук, тук, я иду… Боря выпрямился и направился в комнату.
* * *
— Мишку-то? Газеева? Помню. Как не помнить. Обязательно. — Разбитной, веселый бородач оскалился в тридцать два зуба. — Мы же с ним учились в институте, в одной группе. Через парту сидели. Потом здесь вместе работали. Четыре года. Инженер толковый. Звезд с неба, конечно, не хватал, но мозгой шевелить умел, а это уже немало. По нынешним-то временам. Волин и Саша стояли в кабинете известного здания на Шаболовке. Комната оказалась сплошь заставленной разнообразной электроникой. Честно говоря, столько аппаратуры в одном месте Волин видел впервые в жизни.
— Нравится? — спросил бородач. — Мне тоже, — и заржал могильно, сраженный собственной остротой.
— А вы когда в последний раз видели вашего приятеля? — поинтересовался Саша, тоже оглядываясь не без любопытства.
— Мишку-то? Да месяца два назад. Он забегал по делу, — бородач присел к небольшому столику, заваленному платами, пестрыми детальками, микросхемами. Здесь же, на столе, громоздился включенный компьютер, на экране которого моргала недоигранная партия «Линий». Бородач лениво передвинул пару шариков и развернулся к гостям. — Побыл часок. Про бизнес свой рассказал. К себе звал. В банк. У них там техники много. Тоже ремонтировать кому-то надо. Хорошие деньги предлагал.
— Отказались?
— Здесь интереснее. А на жизнь мне и так хватает. Пока безлошадный. В смысле, бессемейный. Вот женюсь, тогда, может, и приму предложение. Там видно будет.
— А что за дело, если не секрет? — спросил Волин.
— Что?
— Вы сказали, что Михаил заходил к вам по делу.
— А, да, верно. По делу. Да, ерунда, пустяк. Запись ему надо было одну подчистить. То ли с подругой он беседовал по телефону. То ли с любовницей. Записал, да шумновато получилось. Подчистили маленько. Сказал: на память. Было что оставлять, — бородач снова заржал.
— Голос у этой подруги-любовницы какой был?
— Ну-у-у-у, ребята. Такие вопросы… Это вам у Мишки лучше спросить. Захочет — расскажет.
— Товарищ, — вдруг с неприкрытой злобой подступил к бородачу Саша. — Мы к вам не потрепаться по-дружески пришли. — В глазах у него зажегся неприятный огонь, которого Волину раньше видеть не приходилось. — И вы будете отвечать на наши вопросы, независимо от того, нравятся они вам или нет. Понятно? — Пораженный внезапной агрессивностью оперативника, бородач растерянно взглянул на Волина, затем на Сашу. — Я, кажется, задал вопрос!
— Понятно, понятно, — разом стирая улыбку с губ, ответил бородач.
— Хорошо, что понятно. А теперь отвечайте, и живенько. Какой голос был у его любовницы?
— Низкий. С хрипотцой. Контральто.
— Хорошо. Что-нибудь еще он просил? Бородач криво усмехнулся:
— Стиральную машину починить.
— Пошутите еще раз, — твердо пообещал Саша, — отправитесь в КПЗ за мелкое хулиганство. Вместо аппаратуры своей будете заниматься уборкой улиц. В течение двух ближайших недель. Так понятнее? — Бородач промолчал. — О чем еще он вас просил?
— Фразу ему разложить.
— Что за фразу? И как разложить?
— «Я тебя ненавижу», — угрюмо ответил бородач.
— Ух, — прищурился Саша. — Кого это он так?
— С магнитофонной записи, — продолжал бородач. — Женский голос. То же самое контральто. Через синтезатор и еще… там… короче, через кое-какую аппаратуру. Да ну. Просто клюнуло ни с того ни с сего. В порядке бреда.
— А вы не спросили, зачем ему это нужно?
— Да ему подруга наговорила, когда они поссорились. А он, как аппаратуру увидел, давай, говорит, фразу перемонтируем. Задом наперед пустим, или звуки местами поменяем. Вроде розыгрыша. Чтобы смешно было. Разложили на звуки, перемонтировали. Возились целый час. Получилась фигня какая-то. Не смешно. Выбросили. Все.
— Для розыгрыша это как-то чересчур, вы не находите? — спросил Волин.
— У богатых свои причуды. И потом, слово «розыгрыш» каждый понимает по-своему. Одни по телефону незнакомым людям хамят, другие — фразы монтируют. Кому что нравится.
— Раскладка на звуки у вас осталась?
— Есть, по-моему, в компьютере. Сейчас посмотрю, — бородач пощелкал клавишами, запуская нужную программу и загружая файлы. — Вот она. На экране возникла картинка: динамик, под ним черная полоса, на которой выделялась ярко-желтая дорожка, сплошь состоящая из островерхих шпилей. Под черной полосой — серые клавиши, обозначенные непонятными значками.
— Можно разложить на отдельные звуки, — пояснил бородач, — и поменять их местами в произвольном порядке. Можно сделать голос выше или ниже. Разные «примочки» есть.
— А распечатать это… этот график можно? — спросил Волин.
— Почему нет? Тут все можно. — Бородач пощелкал клавишами. Стоящий на соседнем столике принтер загудел, выплевывая лист. — Хотите — возьмите на память.
— Ножницы есть? — спросил Саша.
— Конечно. Бородач протянул ножницы. Оперативник аккуратно обрезал «график», срезая мелкие «зубцы» и оставляя только самые мощные «провалы» и «пики».
— Семь, — констатировал он.
— Естественно, — согласился бородач. — По количеству слогов. Так всегда и бывает. Саша достал из кармана карту Москвы, развернул ее, наложил сверху «график», спросил, не оборачиваясь:
— Михаилу вы тоже такую распечатали?
— Да, принтер проверяли.
— Понятненько, — оперативник все подгонял и подгонял картинку, пока самый первый пик не пришелся на нужную точку. — Так. Тютелька в тютельку. Ладожская — Пашина — Лера — Галло — Наташа. Все сходится. Остались еще две точки. Черт, карта слишком мелкая. Проектор бы сюда и карту покрупнее. Раз в десять. А лучше в двадцать.
— А лучше бы он нам на месте все показал, — заметил, словно между делом, Волин.
— Неплохо было бы.
— Давай пока хотя бы район.
— Шестая точка — проспект Мира. Сухаревская площадь. Здесь здоровый участок накрывает. Панкратьевский переулок, часть Сретенки. Хрен его знает, где он тут появится.
— А седьмая?
— Волгоградский проспект, в районе метро «Пролетарская».
— Знаю те места. Живу там. И, кажется, Рибанэ снимала у нас в доме квартиру.