В салоне «Москвича» пахло сыростью и тленом. Игорь Илларионович забрался в салон, запустил двигатель и несколько минут сидел неподвижно, слушая ровный ропот работающего двигателя. На спине и под мышками у него проступили темные пятна пота, но он не обратил на подобные пустяки ни малейшего внимания. Убедившись, что никто за ним не наблюдает, Родищев вывел «каблук» со двора и поехал в сторону центра. Машин на дороге было много, что играло ему на руку. В могучем потоке, тщательно маскируемый густым, как гуталин, дождем, скромный «Москвич» не привлекал внимания.
Игорь Илларионович выехал на Ленинградское шоссе и, прибавив газу, открыл окошко. Холодный ветер ворвался в салон, принеся с собой облегчение и ощущение бодрости. Игорь Илларионович полез в карман и достал небольшую цветную фотографию. Положив карточку на приборную панель, Родищев попытался сосредоточиться на предстоящем деле. Его сегодняшняя жертва — молодой, перспективный банкир. Появлялся он на людях только в сопровождении двоих «горилл». Причем, по информации «заказчика», телохранители были достаточно профессиональны. В этом Игорь Илларионович не сомневался. Изучив досье жертвы, он пришел к выводу, что тот — человек неглупый. Да и количество охраны подтверждало. От пули снайпера телохранители не спасут, а для уличной шпаны двоих вполне достаточно. Бомба здесь не годилась — «гориллы» отлично работали как «поисковики». Из квартиры первым выходил кто-то из них, и только через пять минут сам банкир. Услугами снайпера «заказчик» пользоваться не хотел. В официальном мире почти никогда не находят «стрелка» и уж тем более не выходят на того, кто оплатил выстрел. В неофициальном отследить «заказ» вполне реально. Опять же, пуля не дает стопроцентных гарантий смерти. А вот Игорь Илларионович гарантировал результат и брал на четверть меньше других. Он мог обеспечить все — от легких увечий до моментальной смерти. В случае срыва обещался возврат всей суммы «заказчику» плюс десять процентов «неустойки», чего, уж точно, не делал никто.
У Игоря Илларионовича был всего один срыв. Намеренный. Вместо заказанной мучительной смерти обеспечил мгновенную. В тот же день он вернул всю сумму, полученную в качестве гонорара, и честно выложил неустойку. Это сработало именно так, как и задумывалось. Количество «заказчиков» сразу же выросло более чем втрое. К нему едва ли не стояла очередь, а «внеочередники» оплачивали «работу» Родищева в двойном размере.
Конечно, теперь он не стал бы возвращать никаких денег, скорее устранил бы самого «заказчика», но красивый жест подействовал почти магически. Опять же, клиент должен был предусматривать возможность так называемой «перекупки». Если вы имели дело с Игорем Илларионовичем, то подобного шага со стороны жертвы можно было не бояться. Родищев никогда не приближался к объекту своего внимания, а значит, и никаких переговоров между ними быть не могло в принципе.
За этими мыслями, забыв о дожде, он наконец добрался до нужного места и свернул с шоссе на неприметную колею. В Лосином острове их именовали «просеками». За «просекой» шла еще более узкая и неприметная дорожка. «Москвич» затрясся по застывшему до бетонной твердости глинозему. «Гостиница» стояла в самой глуши лесопарковой зоны, в трехстах метрах от Кольцевой автодороги. Сюда не забредали ни влюбленные парочки, ни насильники. Зона практически нетронутого леса. Никаких других построек рядом не было, и это вполне устраивало Игоря. Минут через десять он подъехал к «гостинице» — восьми десяткам вольеров, обнесенных трехметровым дощатым забором. Родищев мог бы отстроить и нечто более роскошное, но роскошь сама по себе для него не значила ровным счетом ничего. Роскошь — бельмо на глазу, метка, по которой человека отыскать легче, чем раненого по кровавому следу.
Игорь Илларионович загнал машину во двор через широкие ворота, вышел на улицу и, вскинув худенькие ручки, потянулся с наслаждением. Здесь, в лесу, было довольно приятно. Частые березы и сосны укрывали от слишком резких капель, но трава, мох и опавшая хвоя хранили прохладу.
Отыскав старую «закладку», Игорь Илларионович откопал полиэтиленовый пакет и извлек из него пистолет. Настоящий «люгер». Оружие Игорь Илларионович купил у одного умельца, который рыскал по местам былых сражений, откапывал «стволы» и восстанавливал их буквально из пыли.
Пистолет Родищев решил приобрести после того, как один из питомцев попытался вцепиться ему в горло на прогулке. Игорь Илларионович задушил пса голыми руками, восстановив свой авторитет «вожака стаи», но пришел к выводу, что пистолет для этих целей практичнее. Кроме того, он постоянно носил с собой баллончик с перечной вытяжкой.
Вооружившись, Игорь Илларионович направился к питомнику. Питомник — своего рода прикрытие. Даже если бы какая-нибудь из собак попалась в руки следователей и привела к Игоревой «гостинице», он всегда имел возможность отговориться. Мол, знать ничего не знаю и ведать не ведаю. У меня собаки хоть и породистые, но брошенные, и уж какая из них на что способна, одному богу, да еще старому хозяину ведомо. Предосторожности не бывают лишними. Однако хитрость заключалась в том, что собак, особенно «взбесившихся», ОБЫЧНО пристреливают.
Питомник представлял собой три ряда отделенных друг от друга вольеров и небольшое кирпичное здание, совмещавшее функции административного корпуса и склада. Здание не только отапливалось, к нему даже подвели водопровод и электричество.
За питомником — обширная площадка для выгула, отделенная от «жилой» зоны высоким крепким забором. Питомник и площадку соединял закрытый «переход» с бетонным полом и стенами из арматурной сетки.
Вольеры делились на три категории. Для щенков и новых собак, не привыкших еще к распорядку и характеру питомника. Для подрощенных псов, уже узнавших вкус сырого мяса и крови, натасканных на человека, но не готовых пока для индивидуальной, «хирургической» работы. Родищев называл их «полуфабрикатами». И готовый, «кондиционный» товар. Три десятка отлично подготовленных псов.
Игорь Илларионович отомкнул ключом дверь, ведущую в «третий» коридор. Заблестели жадно десятки глаз, обнажились клыки. Питомцы. Псы самых разных пород. Були и питбультерьеры, ротвейлеры и «кавказцы», пара «бордосцев» — эти попали к нему больными, почти умирающими, и Родищев выходил их, практически вытащил с того света — и немецкие овчарки, трое мастифов и пара доберманов. Игорь Илларионович специально выбирал породы, наименее восприимчивые к боли, знал сильные и слабые стороны каждой особи. Доберманов он уважал за нестандартную хватку. Эти псы не любят кусать за руки. Они сразу хватают жертву за горло или вцепляются в пах. Сей смертоносный инстинкт заложила в них природа. Люди его старались давить, Родищев же, напротив, старательно культивировал. «Кавказцев» ценил за молчаливость и невероятную агрессивность. Ротвейлеров за мощь и упорство. Питов и булей за наименьшую восприимчивость к боли. Лучшие качества своих воспитанников Игорь Илларионович старался развивать. Худшие — гасить.
Через подставных лиц он скупал подрощенных «внеплановых» щенков — иной раз целыми пометами — и здесь, в этом тихом и закрытом местечке, готовил псов для «работы».
Привить собакам рефлекс убийства оказалось даже проще, чем Родищев думал сначала. Достаточно было в течение месяца-полутора кормить их из «нужного органа» чучела. Кого из «живота» или «паха», кого из «руки-ноги», кого из «горла». Неповиновение пресекалось на корню и строжайше наказывалось. Получив «заказ», Игорь Илларионович тщательно изучал привычки жертвы, выбирал и соответствующим образом одевал специальный манекен, если удавалось, похищал какую-нибудь личную вещь будущей «жертвы», приучал к запаху, а затем натаскивал двух-трех псов на конкретного человека. Если атакующие, хорошо подготовленные собаки «работают» парой, то они практически неуязвимы для человека. Процесс конкретизации жертвы занимал от недели до месяца.