— Тогда зачем же вы лгали мне вчера?
— Помилуйте, — убийца прищурился. — Когда это я вам солгал?
— Да вы только и делаете, что лжете.
— И в чем же, позвольте полюбопытствовать?
— Вчера ночью ко мне пришел какой-то человек, назвавшийся Леонидом Юрьевичем. — Потрошитель посерьезнел. — Он нажарил котлет, а заодно сообщил, что Гончий — я. И еще он сказал, что вы — Предвестник Зла. Вот так-то! Саша победно уставился на убийцу, чувствуя, как сердце его сладко ухает куда-то в пятки, а грудь прямо-таки распирает. От гордости за собственную храбрость, должно быть. Наконец Потрошитель вздохнул:
— Странно было бы, если бы этот человек признался, что Предвестник — он сам! Другого я от него и не ожидал.
— Насчет Предвестника — ладно… — начал было Саша, но Потрошитель перебил его:
— Да нет, не «ладно», Александр Евгеньевич. Какое уж тут «ладно», — сказал он и вздохнул еще раз.
— Но вы и насчет этого… как его… Гилгула, Гончего, тоже ничего не сказали.
— Однако я не утверждал и обратного, — заметил Потрошитель. — Если вы внимательно припомните наш разговор или пересмотрите запись, то легко обнаружите, что ничего подобного я не говорил. Я, конечно, не сказал вам прямо, кто Гончий, тут вы правы, но лишь потому, что пожалел вашу психику. И не хотел, чтобы вы воспринимали меня как сумасшедшего.
— А я вас и не воспринимаю как сумасшедшего, — громко сказал Саша, еще развязнее расплываясь в кресле. — И, к вашему сведению, даже ни секундочки не думал, что вы сумасшедший.
— Ну и отлично. — Потрошитель скрестил руки на груди.
— Наоборот, мне кажется, что вы — самый обычный симулянт!
— Вон что. — Убийца продолжал улыбаться. — Разумно. Это из-за книги?
— Конечно, — расплылся торжествующе Саша. — Тем более что вы о ней знаете!
— Разумеется, знаю, — согласился Потрошитель. — Я же вам ее передал.
— А тот, второй, утверждает, что это он отдал мне книгу!
— Лично?
— Что?
— Я спрашиваю: он сделал это лично? Бах! — В его голове вспыхнула молния. — Какая глупость! Если книга действительно принадлежала Леониду Юрьевичу, то почему он не отдал ее сам? Зачем доверять фолиант стоимостью в несколько десятков тысяч долларов алкоголику? А вдруг тот сбежит? Подобный способ передачи имеет смысл только в одном случае: когда хозяин книги не может сделать этого собственноручно. Физически не может. Например, если он заперт в охраняемом боксе больницы… Саша смутился собственной несообразительности.
— Эта книга… — сказал он, чтобы хоть что-то сказать и не выглядеть дураком. — Леонид Юрьевич говорил, что она обо мне?..
— Разумеется. Эта книга — не Библия и не Евангелие. «Благовествование» — всего лишь название, данное затем, чтобы человек, который будет читать, понял: писавший был на стороне добра!
— Но тексты «Благовествования» и Библии, — заметил Саша, — совпадают почти дословно. За исключением полярности трактовки!
— Ну, это уж вам лучше знать, — пожал плечами Потрошитель. — Вы же автор этой книги, не я.
— Я? — Саша почувствовал, как у него отвисает челюсть.
— Конечно. Вы пишете «Благовествование» для себя. Чтобы в следующей жизни можно было вспомнить о том, что происходило с вами раньше. Потому и многие его куски в прозе. — Потрошитель усмехнулся. — Вы боялись, что у вас — НЕПОМНЯЩЕГО — не хватит терпения прочесть ее до конца, если она будет написана библейским стихом. И официальной регистрации книги добились по той же причине. Чтобы не возникла у вас ненароком мысль, будто книга — обычная фальсификация, «новодел». — Саша подавленно молчал. — Вы сами заказывали ее в типографиях. По четыре экземпляра, — из предосторожности, — и на всех европейских языках, поскольку не были уверены, где переродитесь в следующий раз.
— Бред, — Саша зажмурился и тряхнул головой. — И кем же я был, по-вашему, в прошлой жизни?
— Доктором. Англичанином.
— Имя?
— Рослин Д'Онстон.
— Так звали моего прадеда, — пробормотал Саша. — По отцовской линии.
— Совершенно верно. Так звали вашего прадеда семейные и клиенты. А вот все прочие лондонцы благодаря «Таймс» знали его совсем под другим именем.
— Каким же?
— Джек-Потрошитель.
— Джек-Потрошитель — мой дед?
— Джек-Потрошитель, равно как и доктор Рослин Д'Онстон, один и тот же человек — вы сами. Просто пока вам еще не удалось этого вспомнить. Как, впрочем, и многого другого. Что же касается Предвестника… Не советую вам недооценивать его, — пробормотал убийца. — Если вы помните мой рассказ, а именно — беседу Лота с Нахором, то поймете: дальнейшие встречи с этим человеком не сулят вам ничего хорошего.
— Вы хотите сказать, что он может меня убить?
— Да, — Потрошитель кивнул, серьезно глядя на Сашу. — И не только может, но и попытается.
— Час от часу, — Саша наморщил лоб. — Но я ведь даже не помню…
— Не имеет значения. Вы — Гончий, и этого достаточно.
— Подожди, — сказал Саша, переходя на «ты». Причем далось ему это легко и свободно. — Если Леонид Юрьевич — Предвестник Зла, значит, ты — добрый Ангел!
— Я — твой Ангел, — поправил серьезно Потрошитель.
— Мой? — Саша засмеялся и хлопнул в ладоши. — Но все-таки ты — Ангел?
— Да.
— Не очень-то ты похож на Ангела. Потрошитель понимающе улыбнулся.
— Крылья, да? Белые одежды. Нимб над головой. Ты это имеешь в виду? — Саша неопределенно кивнул. — Всеобщая ошибка. Вы путаете духовное и телесное. Зачем ангелу крылья? Он же ангел, а не ворона. И, кстати, представь себе, что бы началось, если бы по улицам бродила толпа крылатых ребят с нимбами над головами?
— Толпа? Так ты, стало быть, не один?.. Потрошитель снова усмехнулся:
— Ты идешь по своим делам, спокойно, не торопясь. И вдруг… Наступаешь на банановую кожуру и падаешь. В это время из-за поворота выезжает грузовик и спокойно катит прочь. Если бы ты не упал — оказался бы под колесами, но… — Он хлопнул в ладоши. — Ты лежишь на тротуаре, а грузовик скрывается за углом. Итог: ушиб вместо гибели. Кто, по-твоему, бросил эту самую кожуру? Кто заставил тебя наступить на нее? Саша поджал губы:
— Ангел?
— Ангел. Но ангел не слишком благочестивого человека. Более… праведного остановят, чтобы проверить документы, или спросить сигарету, или поинтересоваться, который час. А настоящий праведник и вовсе пойдет другой дорогой. Каждому воздастся по его поступкам. — Потрошитель выдержал паузу, позволяя собеседнику осмыслить услышанное: — Нас много. Больше, чем ты думаешь. Мы рядом. Ходим по улицам, живем, общаемся с вами, растем и падаем вместе с душой, которую оберегаем. Мы везде… Он указал на окно, за которым раскинулся сырой, серый от дождя город.