— Билейн, — сказала она, — предупреждаю: не лезь в мои дела.
— Что? — сказал я.
Она повторила свои слова, и я выключил телевизор. Снова налил себе водки. Выключил свет и в темноте сел на кровать. И врезал водки.
Потом раздалось громкое жужжание, как будто пчел над потревоженным ульем. Потом вспышка малинового света, и передо мной возникла Джинни Нитро. Я испугался до смерти.
— Испугался, Билейн? — спросила она.
— С чего это, — ответил я. — Но что за манеры? Ты никогда не стучишься перед тем, как войти.
Джинни Нитро оглядела комнату.
— Тебе нужна служанка, — сказала она. — У тебя свинарник. Я допил водку, отбросил стакан.
— Тебя не касается, я тебя прищучу.
— Как сыщику тебе недостает трех качеств.
— Каких же?
— Напора, нацеленности и находчивости.
— Да? Ну, твою-то игру я раскусил, крошка.
— Да что ты?
— Ты втерлась к Гроверсу, потому что он похоронщик, а тебе нужны мертвые тела, чтобы поселить в них твоих друзей — пришельцев.
Она села в кресло, взяла мою сигарету, закурила и рассмеялась.
— Похоже, что я обитаю в мертвом теле?
— Да не очень.
— Мы сами создаем себе тела. Смотри!
Снова жужжание, вспышка малинового света, и в углу комнаты появилась другая Джинни Нитро. Она стояла возле моего цветочного горшка.
— Привет, Билейн, — сказала она.
— Привет, Билейн, — сказала та, что сидела в кресле.
— Э, — сказал я, — так это ты можешь быть одновременно в двух телах?
— Нет, — сказала Джинни Нитро, сидевшая в кресле. — Но, — сказала Джинни Нитро, стоявшая возле горшка, — мы можем переноситься из одного тела в другое.
Я вылез из постели, подобрал стакан и налил себе еще водки.
— Ты в трусах спишь, — сказала одна Джинни Нитро.
— Какая гадость, — сказала другая. Я влез в постель со стаканом и облокотился на подушку. Опять зажужжало, вспыхнул малиновый свет, и Джинни возле горшка исчезла. Я посмотрел на ту, что в кресле.
— Слушай, — сказал я, — Гроверс нанял меня, чтобы я его от тебя избавил, и я намерен это сделать.
— Для человека, чьи таланты не превышают нулевой отметки, ты много на себя берешь.
— Да? Ну, я справлялся с делами и покруче!
— Правда? Расскажи о каком-нибудь.
— Все мои досье секретны.
— Секретны или не существуют?
— Не раздражай меня, Джинни, или я…
— Что?
— Я… — Я поднес ко рту водку. И вдруг моя рука замерла в пяти сантиметрах от губ. Я не мог пошевелиться.
— Ты — третий сорт, Билейн. Не связывайся со мной. Я сейчас добрая. Считай, что тебе повезло.
— Считать, что повезло? Сегодня я это уже один раз слышал. Жужжание, малиновая вспышка, и Джинни Нитро исчезла. Я сидел на кровати, не мог пошевелиться, стакан был по-прежнему в пяти сантиметрах от губ. Я сидел и ждал. У меня было время поразмыслить о моей профессиональной судьбе. Размышлять было почти не о чем. Может, я выбрал не ту профессию. Но менять ее было уже поздно.
Я сидел и ждал. Минут через десять началось покалывание во всем теле. Я уже мог немного пошевелить рукой. Потом чуть больше. Я поднес водку ко рту, ухитрился наклонить голову и осушил стакан. Бросил его на пол, вытянулся на кровати и снова стал ждать сна. Услышал стрельбу за окном и понял, что мир в полном порядке. Через пять минут я уснул, так же как все остальные.
Я проснулся в угнетенном настроении. Я смотрел на потолок, на трещины в потолке. Я увидел пробегавшего по чему-то бизона. Я подумал, что по мне. Потом увидел змею с кроликом в пасти. Солнце проникло сквозь дырки в занавеске и образовало у меня на животе свастику. В заду у меня чесалось. Опять начинается геморрой? Шея занемела, во рту был вкус кислого молока.
Я встал и отправился в ванную. Смотреть в зеркало было противно, но я посмотрел. На лице подавленность и незадачливость. Темные мешки под глазами. Маленькие, трусливые глазки, глазки грызуна, пойманного етитской кошкой. Плоть моя выглядела так, как будто она уже не старается. Как будто ей отвратительно быть частью меня. Брови нависли, изогнулись, выглядели так, как будто они умалишенные; умалишенная волосяная поросль. Кошмар. Я выглядел отвратительно. И даже опорожниться был не готов. Закупорило. Я подошел к унитазу, чтобы пописать. Нацелился правильно, но почему-то пошло вкось и попало на пол. Я перенацелился и описал все сиденье, которое забыл поднять. Потом оторвал туалетной бумаги и подтер. Вытер сиденье. Кинул бумагу в корзину и спустил воду. Потом я подошел к окну, выглянул и увидел кошку, гадившую на соседней крыше. Вернулся к умывальнику, нашел зубную щетку, выдавил из тюбика. Выдавилось слишком много. Лениво шлепнулось на зубную щетку, а с нее в раковину. Почему-то зеленое. Как зеленый червяк. Я подцепил его пальцем, намазал на щетку и стал чистить. Зубы. Какая же это дрянь. Мы должны есть. Едим и снова едим. Мы все отвратительны, обречены на наши мелкие, грязные занятия. Едим, пердим, чешемся, улыбаемся, отмечаем праздники.
Я дочистил зубы и вернулся в постель. Из меня вышел весь пар, кончилась вся заводка. Я был как чертежная кнопка, как кусок линолеума.
Решил лежать в постели до полудня. Может, к тому времени половина мира вымрет, и переносить оставшуюся будет вполовину противней. Может быть, если встать в полдень, буду выглядеть лучше, чувствовать себя лучше. Я знал одного, который не опорожнялся по несколько дней. В конце концов он просто взорвался. Натурально. Говно вылетело из живота.
Потом зазвонил телефон. Я не вмешивался. Утром я никогда не подхожу к телефону. Он прозвонил пять раз и замолчал. Слава Богу. Я наедине с собой. И хотя я отвратителен, это лучше, чем быть с кем-нибудь еще, с кем угодно, все они заняты своими жалкими мелкими фокусами и кульбитами. Я натянул одеяло до подбородка и ждал.
Я пришел на ипподром к четвертому заезду. Мне нужен был хоть где-нибудь, но успех. Все мои расследования зашли в тупик. Я вытащил список. У меня все было выписано:
1. Выяснить, Селин ли Селин. Сообщить о результатах Леди Смерти.
2. Разыскать Красного Воробья.
3. Выяснить, гуляет ли от Басса Синди. Если да — прищучить ее.
4. Избавить Гроверса от Космической Пришелицы.
Я сложил список и сунул в карман. Раскрыл «Программу». Лошади выходили на старт. Был спокойный теплый день. Все вокруг казалось погруженным в сон. Тут я услышал звук за спиной. Кто-то сидел позади меня. Я обернулся. Это был Селин. Он улыбнулся мне.