— Убитый, чье имя пока не разглашается, был арестован в связи с делом о семи героиновых смертях, произошедших в последнюю неделю. Источники, близкие к полиции, сообщили, что стрелявшая женщина была подругой одного из несчастных, который умер после приема наркотика. Пока еще неизвестно, каким образом женщина узнала об аресте еще прежде, чем арестованный был доставлен в следственный изолятор. — Он заглянул в лежавшие перед ним бумаги. — А теперь послушаем нашего корреспондента в рейхстаге, где обсуждаются новые меры борьбы против дальнейшего распространения коровьего бешенства…

Тадеуш выключил звук. Теперь он знал все, что ему нужно было знать. Когда через пять минут приехал Кразич, что было мочи поносивший пробки, он сразу взял быка за рога.

— В какие игры ты играешь?

— Тадеуш, о чем ты? — уклонился от ответа Кразич. Однако по его бегающему взгляду было ясно, что он все отлично понял.

— К черту, Дарко, не строй из себя дурака. Что с тобой случилось? Убрать Камаля чуть ли не на ступеньках полицейского участка! Я считал, что мы должны свести расследование на нет, а не делать из него новость дня. Господи, ты ничего не упустил, чтобы привлечь к нему внимание.

— А что еще было делать? У меня не осталось времени для дорожной аварии…

Он притих, понимая, что сказал. Краска отлила от лица Тадеуша. В сумеречной комнате он выглядел устрашающе.

— Безмозглый ублюдок, — прорычал Тадеуш. — Уж не думаешь ли ты спастись, напомнив мне о Катерине?

Кразич с хмурым видом отвернулся:

— Я не это имел в виду. Подготовить несчастный случай, который показался бы естественным, у меня не было времени. Тогда я решил, что пусть это выглядит как убийство, но семейное. И я выбрал Марлен для грязной работы. Последние пару лет она в Митте распространяла для нас наркотики. Сама не употребляет. И достаточно умна, чтобы сыграть роль девицы, потерявшей от горя разум. Если дело дойдет до суда, ее не посадят. Нас она не выдаст. У нее шестилетняя дочь, и я пообещал позаботиться о ней. Меня она хорошо знает, так что объяснять ей ничего не потребовалось. Одно неосторожное слово, и о девочке позаботятся, но только не так, как ей хочется. Босс, другого выхода не было. Но дело должно было быть сделано, и оно сделано.

В голосе Кразича не было плаксивости. Он не сомневался в своей правоте. Тадеуш посмотрел прямо ему в глаза:

— Все полетит к чертям. Как ты не понимаешь? Теперь всю жизнь Камаля изучат под микроскопом.

— Нет, босс, этого не будет. Они займутся Марлен. А мы тем временем сделаем из нее героиню, которая избавила город от мерзавца-наркодилера. Я уже сказал, что она не наркоманка. В жизни у нее ничего особенного не происходило. А мы отыщем достаточно людей, которые будут говорить о ней как о матери, черт ее дери, Терезе. Опубликуем фотографию грустной шестилетней девочки. Расскажем, как Марлен мучилась, стараясь отучить своего дружка от наркотиков. К тому же теперь, когда все знают, как мы поступили с Камалем, никто не осмелится ни одним словом перекинуться с полицейскими. Поверь, Тадзио, ничего лучше нельзя было придумать.

— Ладно, Дарко, пусть будет так. Потому что, если все полетит к чертям, я буду знать, кто в этом виноват.

11

Выходя из аудитории, Тони поглядел на часы. Пять минут двенадцатого. Кэрол уже наверняка занимается своим новым делом. Интересно, где она теперь, как справляется, что чувствует? Ее приезд привел его в сильное смятение, в чем он не хотел признаваться даже самому себе. И дело далеко не только в том, что она потревожила его сердце. К этому он был готов и предпринял все, что было в его силах, чтобы устоять перед бурей эмоций, без которой не обходилась ни одна их встреча.

Не предвидел он другого. Кэрол пробудила в нем тоску по его профессиональному прошлому. Он получил большое удовольствие, помогая ей готовиться к операции; это стало для него словно бодрящим холодным душем. Работа со студентами его никогда так не вдохновляла. Пришлось признаться себе, что в университете едва ли не половина его способностей остается без дела. Если ему потребовалось время, чтобы прийти в себя после поединка с Джеко Вэнсом, то не было никакой необходимости прятаться в академической тени всю оставшуюся жизнь. Наверное, ему был нужен толчок, чтобы осознать это, и он его получил.

Тони всегда боялся этого момента. В глубине души он знал, что когда-нибудь песня сирены напомнит ему о том, что он лучше всего умеет делать, и пробудит от сонного существования, которое он сам несколько лет назад для себя выбрал. Он все делал, чтобы отдалить этот момент. Однако апелляция Джеко Вэнса и возвращение Кэрол Джордан ни следа не оставили от возведенных им защитных сооружений.

Многое переменилось с тех пор, как он покинул передовую линию борьбы с преступностью, и он это сознавал. Потихоньку, шаг за шагом полицейское управление едва ли не полностью отказалось от использования профессиональных психологов в качестве консультантов в сложных расследованиях, связанных с серийными убийцами. Там устали от шумихи. Не все были такими умницами, как Тони; и уж совсем немногие умели держать язык за зубами. Хотя горстку экспертов удалось сохранить и их время от времени призывали для участия в расследовании, полицейские на местах пытались создавать собственные группы психологов, например в Брэмсхилле. Появилось новое поколение офицеров-аналитиков, разбирающихся в психологии и компьютерах. Подобно американским и канадским спецслужбам, англичане тоже решили, что лучше полагаться на своих специалистов, чем призывать иногда весьма спорных профессионалов, то есть клиницистов и ученых, у которых нет опыта работы в криминальной полиции. Итак, у Тони вряд ли имелся шанс обрести место там, где он мог бы самым эффективным образом использовать свой талант, который он не без оснований считал уникальным.

Но, может быть, он все же сумеет отыскать нишу, где ему удастся потренировать свои аналитические способности в поисках людей с полностью нарушенной психикой, которые совершают самые ужасные преступления.

Оставался единственный вопрос: к кому обратиться? Апелляция Вэнса наверняка напомнила многим о существовании некоего Тони Хилла. Наверное, сейчас самый подходящий момент еще сильнее всколыхнуть их воспоминания и убедить, что в некоторых отношениях ему нет равных. Он не только понимает, как работает мозг серийного убийцы, но и принадлежит к тем немногим людям на планете, кому удалось засадить некоторых из этих извращенцев туда, где им следует быть, чтобы они не наделали новых бед.

Попытаться стоило.

* * *

В Берлине Петра Беккер, придя на работу в понедельник, тоже с самого утра размышляла о серийных убийцах. Ее карьере совсем не помешало бы, если бы именно она сумела доказать, что в Европе действует серийный убийца.

Но сначала надо было отыскать дело, о котором она вспомнила, пока разговаривала с Марийке. С хмурым видом Петра вглядывалась в экран компьютера, и жесткое выражение ее лица было в явном противоречии с веселым изобилием коротких каштановых волос на голове. Лоб пересекали глубокие морщины, и затененные ресницами глаза казались темно-темно-синими. Она отлично помнила, что недавно читала о чем-то похожем, однако тогда материал не показался ей интересным. Ее отделение отвечало за сбор информации об организованной преступности, анализ этой информации и предоставление ее в соответствующие инстанции правоохранительных органов. Европейские границы, благодаря Шенгенскому соглашению, стали открыты для преступников так же, как для законопослушных граждан, и очень часто информация через Европол шла в другие страны. За последние три года Петре пришлось изучить такие разные сферы, как контрафактная продукция, контрабанда наркотиков, мошенничество с кредитными картами и ввоз нелегалов. С убийствами она обычно не сталкивалась, разве что следователи предполагали связь с организованной преступностью. Очевидный способ, с циничной усмешкой думала Петра, сбросить трудное дело, которое хотя бы отдаленно напоминало деяние «мафии», если полицейским не удавалось ни за что зацепиться.