От Кэрол не укрылось, что она подвергается такому же тщательному изучению.
— Старший инспектор Джордан, — произнес мужчина приятным баритоном с легким, едва заметным акцентом западных графств. — Джеймс Блейк, — представился он, — ваш новый начальник. — Блейк протянул ей ладонь — теплую, широкую и сухую, как бумага.
И улыбочка у него под стать, подумала Кэрол.
— Очень приятно, сэр, — сказала она.
Блейк не отрываясь смотрел на нее, и Кэрол пришлось отвести взгляд, чтобы представить Тони.
— А это доктор Тони Хилл, он время от времени на нас работает.
Блейк вскользь глянул на Тони и едва заметно кивнул.
— Хотел вот познакомиться с вами в неофициальной обстановке, — заговорил Блейк. — Разбить, так сказать, лед. Наслышан о ваших успехах. Я собираюсь внести кое-какие изменения в порядок работы местной полиции, и особое внимание уделю сфере вашей компетенции. Так что прошу вас завтра в половине одиннадцатого ко мне в кабинет.
— Разумеется, — кивнула Кэрол. — Жду с нетерпением.
— Прекрасно, значит, договорились. До завтра, старший инспектор, — попрощался Блейк и, развернувшись, растворился в толпе веселых посетителей паба.
— Восхитительно, — заметил Тони. Под этим он мог подразумевать дюжину самых разных оценок новому боссу, каждая из которых была вполне обоснованна. И далеко не всегда — оскорбительна.
— Он что, правда сказал «сфера компетенции»? — ужаснулась Кэрол.
— Ага, — ослабшим голосом откликнулся Тони. — Сфера компетенции.
— Помнишь, ты обещал мне вина? Оно мне совершенно необходимо, и немедленно. Так что поехали ко мне, у меня в холодильнике завалялась бутылочка прекрасного сансера.
Тони все еще смотрел вслед Блейку:
— Знаешь, есть такое избитое выражение: от его взгляда продирает дрожь? Мне кажется, оно иногда оказывается крайне к месту.
Паттерсон никогда раньше не встречал служащую Отдела по работе с семьями погибших Шами Патель, но она объяснила ему, что совсем недавно перевелась сюда из полиции Уэст-Мидлендса. Сам Паттерсон предпочел бы иметь дело с человеком, уже знакомым с его методами работы. С родными людей, погибших от рук убийцы, работать всегда нелегко — иногда, услышав ужасные новости, они вообще отказываются сотрудничать с полицией и ведут себя откровенно враждебно. В данном случае ситуация складывалась особенно неприятная — отчасти потому, что произошло убийство юной девушки, да еще с сексуальной подоплекой, что само по себе шокирует, но еще и потому, что родители объявили ее в розыск совсем недавно.
Паттерсон и Патель укрылись от дождя в машине, и он быстро ввел ее в курс дела.
— Случай совсем не простой, — сказал он.
— Убили невинную девочку, — лаконично отозвалась Патель.
— Дело не только в этом. — Паттерсон запустил руку в серебристую курчавую гриву. — Обычно между объявлением в розыск и обнаружением тела проходит какое-то время. Мы успеваем переговорить с родными, узнать побольше о пропавшем, о его передвижениях в день исчезновения. Люди готовы землю рыть, чтобы нам помочь — потому что надеются, что ребенка удастся найти живым. — Паттерсон покачал головой. — В этот раз все совсем не так.
— Понимаю, о чем вы, — откликнулась Патель. — Ее родители еще не успели свыкнуться с мыслью, что она пропала, а тут приходим мы и заявляем, что ее убили. Они будут в ужасе.
Паттерсон кивнул.
— Вы только не думайте, что я им не сочувствую, — добавил он. — Но меня очень беспокоит то, что их не удастся толком допросить. А ведь первые сутки после убийства в расследовании самые важные, — вздохнул он.
— А записи звонка миссис Мейдмент, когда она заявляла о пропаже дочери, у нас не сохранилось? — спросила Патель.
Хороший вопрос, подумал Паттерсон. Вытащив из внутреннего кармана рубашки «блекберри», он нацепил на нос очки для чтения и нашел электронное письмо. Амброуз получил его от дежурного, который разговаривал с Таней Мейдмент, и переслал Паттерсону.
— Она сказала, что предпочитает сделать заявление по телефону, а не приходить в участок — боялась, что в ее отсутствие Дженнифер вернется домой к закрытым дверям, — начал читать с маленького экранчика Паттерсон. — Вообще-то у Дженнифер был свой ключ, но миссис Мейдмент не знала, взяла она его в этот раз или нет. Последний раз она видела свою дочь утром, когда та собиралась в школу. — Паттерсон промотал письмо вниз. — После уроков Дженнифер хотела зайти к подружке, чтобы вместе перекусить и позаниматься. Домой она должна была вернуться к восьми. Родители не волновались, потому что девочки постоянно оставались друг у друга, так что мама позвонила подружке только в четверть девятого. Та сказала, что не видела Дженнифер со школы и что сегодня делать уроки у нее дома они не договаривались. Ни о каких других своих планах Дженнифер не упоминала. После этого миссис Мейдмент нам и позвонила.
— Надеюсь, мы от ее звонка не отмахнулись? — поинтересовалась Патель.
— К счастью, нет. Детектив Биллингс взял у матери описание и разослал по всем постам. Потому нам и удалось так быстро опознать ее тело. Вот, — начал читать Паттерсон, — четырнадцать лет, рост сто шестьдесят пять сантиметров, телосложение стройное, каштановые волосы до плеч, голубые глаза, в ушах — золотые гвоздики. Была одета в форму Вустерской школы для девочек — белая рубашка, зеленый кардиган, юбка и блейзер, черные колготки и черные ботинки. Поверх формы — дождевик. Но на месте преступления его не нашли, — размышляя вслух, добавил Паттерсон.
— У них есть дети, кроме нее? — спросила Патель.
— Понятия не имею. Да и где сейчас мистер Мейдмент, тоже не знаю. Я же говорю, ситуация — хуже не придумаешь, — отозвался Паттерсон. Он быстро набрал сообщение, велев Амброузу как можно скорее допросить подругу, к которой якобы собиралась Дженнифер, затем захлопнул «блекберри» и, разминаясь, пожал плечами. — Ну что, пошли?
Под проливным дождем они добежали до дома Мейдментов — трехэтажного эдвардианского кирпичного дома с ухоженным садиком. Внутри горел свет, шторы на окнах были отдернуты. Сквозь стекла полицейские увидели гостиную и столовую, о которых им, с такой-то зарплатой, даже и мечтать не приходилось — сверкающие поверхности, дорогие ткани и настоящие картины, — а не ширпотреб вроде того, что продается в «Икее». Едва Паттерсон коснулся кнопки звонка, как дверь тут же распахнулась и в проеме показалась женщина, чей внешний вид в любых других обстоятельствах вызвал бы их недоумение. Но Паттерсон за свою карьеру видел немало отчаявшихся матерей, поэтому при виде растрепанных волос, потеков туши на лице, обкусанных и нервно сжатых губ совершенно не удивился. Женщина взглянула на них, предупредительных и печальных, и ее опухшие глаза широко распахнулись. Прижав ладонь ко рту, другой рукой она схватилась за сердце.
— Господи, — сказала она дрожащим голосом, полным слез.
— Миссис Мейдмент? Я старший инспектор Паттерсон, — заговорил Паттерсон.