— Дружбу?
Теперь был ее черед отвести взгляд.
— Надеюсь. Надеюсь, что дружбу.
Это была не совсем правда, они оба это знали, но сейчас сказано было к месту. Кэрол увидела на его лице слабую улыбку.
— Любопытная компания твои новички.
— Любопытная, правда? Ты заметила, что у них общего?
— Если бы честолюбие преследовалось законом, они бы все отбывали пожизненное. В соседней камере с Полом Нишопом.
Тони чуть не захлебнулся пивом, забрызгав весь стол и чудом не попав на светло-бежевый пиджак Кэрол.
— Вижу, ты не утратила своего умения разить наповал, — еле выговорил он.
— А чего стесняться-то? Как будто ты сам не видишь. Высокооктановое стремление к славе. Атмосфера в аудитории так и пыхала им, как в ночном клубе — тестостероном. Разве тебя не волнует, что все они видят в спецподразделении лишь ступеньку, чтобы подняться повыше?
Тони покачал головой:
— Нет. Примерно половина воспользуется учебой как трамплином к тому, что им кажется более престижным. Зато другая половина уверена, что это занятие и есть самое престижное, и со временем они влюбятся в психологическое портретирование и никогда не согласятся променять его на что-то другое.
— Назови имена.
— Саймон, парень из Глазго. Его скептический ум не позволяет ему ничего принимать на веру. Дэйв, сержант. Ему нравится, что работа эта методична и логична и в то же время в ней есть место полету. Но настоящей звездой обещает стать Шэз. Она пока еще сама этого не сознает, но уже заразилась этой бациллой. Ты не согласна?
Кэрол кивнула:
— Она — настоящий трудоголик и ждет не дождется, когда ей дадут сцепиться с маньяками.
Она чуть наклонила голову набок:
— Знаешь что?
— Что?
— Она мне напомнила тебя.
У Тони был такой вид, как будто он не знал, обидеться ему или посмеяться, но в результате он решил изобразить удивление.
— Как странно, — сказал он, — а мне она напомнила тебя.
— Что?! — Кэрол была поражена.
— Это ее сегодняшнее выступление… — Налицо серьезная работа. Группа, которую она выделила, определенно заслуживает внимания как явление. — Он развел руками и сделал большие глаза. — Но прыгнуть отсюда прямо к заключению, что Джеко Вэнс — серийный убийца! Какой полет воображения! Ничего подобного я не видел со времен твоих блестящих догадок по бредфилдскому делу!
Кэрол не могло не рассмешить его актерство.
— Но я же была права! — протестующе воскликнула она.
— Возможно, по сути ты действительно оказалась права. Но для этого ты нарушила все известные законы логики и вероятности.
— Возможно, Шэз и права. Возможно, психология нам просто легче дается, чем вам, мальчикам, — решила подразнить его Кэрол.
Тони хмыкнул:
— Не стану спорить, что девочки могут быть сильнее в психологии. Но не поверю, что ты всерьез думаешь, что Шэз права.
Кэрол состроила гримасу:
— Пройдет полгода, и ей будет стыдно вспомнить, что она вообще когда-то высказала такое предположение.
— Зная копов, можно представить себе, что один из этих ребят, пожалуй, устроит ей очную ставку с Джеко в одном из «Визитов Вэнса».
Кэрол вздрогнула:
— Могу себе представить. Джеко Вэнс, припертый к стене взглядом этих немыслимых глаз, и голос Шэз: «А где вы были в ночь на семнадцатое января 1993?»
Когда оба перестали смеяться, она прибавила:
— Интересно узнать, что она придумает насчет моего серийного поджигателя.
— М-м-м, — сказал Тони.
Она подняла свою кружку, готовясь произнести тост:
— За команду мумбо-юмбо.
— Дай нам Бог подольше пробыть на небесах, прежде чем дьявол заметит наше отсутствие, — без энтузиазма откликнулся он и опустошил свой стакан. — Еще по одной?
Кэрол задумчиво посмотрела на часы. Она никуда не торопилась. Но ей нужно было решить, стоит ли оставить все как есть, попрощавшись на этой приятной ноте, или задержаться еще ненадолго, рискуя, что между ними вдруг снова возникнет та непреодолимая пропасть. Придя к заключению, что не стоит испытывать судьбу, она сокрушенно качнула головой:
— Нет, боюсь, не могу. В управлении я еще хотела застать ночную смену, прежде чем они растворятся в предрассветной мгле.
Она одним глотком опрокинула в себя остатки пива и встала:
— Рада была поболтать.
— Я тоже рад. Приезжай в понедельник, у нас будет кое-что для тебя.
— Превосходно.
— Веди аккуратно, — сказал он, когда она уже повернулась, чтобы идти.
Она остановилась:
— Обещаю. Ты тоже береги себя.
И она ушла. Тони еще посидел немного, глядя в свой пустой стакан и размышляя, зачем устраивать поджоги, если не испытываешь сексуального возбуждения. Когда в его мозгу забрезжила разгадка, он поднялся из-за стола и в полном одиночестве пошел по гулким ночным улицам.
То, что словно шампунь жгло глаза Шэз, был вовсе не смех ее коллег. И даже не метафорическая оплеуха, которую она получила от Кэрол. Дело было в сочувствии Тони. Вместо того чтобы быть сраженным наповал качеством ее работы и остротой ее анализа, он был с ней добр. Шэз не желала слушать про то, какая нужна смелость, чтобы так подставиться, ведь она прекрасно начала, но попалась в ловушку, дав себя увлечь простому совпадению. Было бы гораздо легче, если бы он стал критиковать ее или даже отнесся к ней снисходительно, но в его сочувствии крылась явная симпатия, и это мешало ей спрятать свое сокрушительное разочарование за злостью. Вдобавок он еще и не пожалел себя, рассказав пару историй о тех ошибочных умозаключениях, к которым когда-то пришел, когда делал свои первые шаги в портретировании.
Великодушие — вот против чего у Шэз не было оружия. Единственный — и случайный — ребенок в семье, где оба супруга были так горячо преданы друг другу, что эмоциональные потребности дочери почти не принимались в расчет, она научилась обходиться без надежд на нежность или снисходительность. Ее ругали за плохое поведение, рассеянно хвалили за успехи, но чаще всего ее просто не замечали. Честолюбие, влекшее ее по жизни, коренилось в детстве, когда она трудилась изо всех сил, чтобы заслужить признание родителей, признание, которого она так страстно желала. Вместо этого ее хвалили учителя, их небрежная снисходительность профессионалов была той единственной формой великодушия, какую она принимала легко. Теперь же, столкнувшись с обычной человеческой добротой, она чувствовала растерянность и неловкость.
Тони считал, что, даже если связь Шэз определила правильно, убийцей с большей долей вероятности может оказаться кто-то из окружения Вэнса, а не он сам. Книги должны были помочь либо опровергнуть ее теорию, либо подвести под нее солидную базу.