— Это не может быть самоубийство?
— Мне такая мысль и в голову не приходила, — изумленно ответил Денби.
— Но такая вероятность есть? Теоретически?
Казалось, вопрос вызвал у него некоторое раздражение. Кэрол подумала: видимо, он не привык к тому, чтобы в его умозаключениях сомневались. Он положил ручку параллельно лежащей перед ним папке.
— Я собрал справки о рицине, как только врач-стажер, которая у меня работает, предположила, что симптомы Робби Бишопа могут объясняться таким отравлением. Действие рицина основано на том, что он вторгается в клетки живого организма и ингибирует, то есть подавляет, процесс синтеза белков, которые им необходимы. Клетки умирают, останавливается сердце. В литературе я не нашел ни единого намека на то, чтобы рицин когда-нибудь применялся для самоубийства. Более того, надо признать, что его не так-то легко раздобыть. Даже если вы сумеете достать исходные компоненты, нужно иметь определенные навыки и познания в химии, чтобы его синтезировать. Либо у вас должны быть связи с какой-нибудь террористической организацией — недавно в афганских пещерах «Аль-Каиды» якобы обнаружили большие запасы рицина. Еще один аргумент против: это очень долгая и мучительная смерть. Не могу представить, зачем кому-то выбирать такое вещество для того, чтобы покончить с собой. — Он развел руками и пожал плечами.
Кэрол сделала пометку в записной книжке.
— Получается, мы можем исключить и несчастный случай?
— Если только мистер Бишоп не имел привычки околачиваться возле заводов касторового масла, — довольно бестактно заметил Денби.
— Тогда как же это вещество попало в его организм?
— Вероятно, он его вдохнул. Мы тщательно осмотрели пациента и не увидели следов от уколов. — Денби наклонился к ней. — Не думаю, чтобы вы помнили дело болгарского перебежчика Георгия Маркова, это конец семидесятых. Его убили с помощью капсулы с рицином, которую выпустили из специального зонтика. Как только мы узнали, что здесь отравление рицином, я попросил наших сотрудников из интенсивной терапии тщательно обследовать кожу мистера Бишопа. Никаких следов того, чтобы вводили какое-то инородное тело, не обнаружено.
Кэрол недоуменно произнесла:
— Трудно поверить. Обычно в Брэдфилде такие вещи не происходят.
— Верно, — согласился Денби. — Вот почему мы только на второй день поняли, в чем дело. Полагаю, то же самое испытывали врачи из больницы Университетского колледжа, которые лечили Александра Литвиненко. Меньше всего они ожидали столкнуться с радиационным отравлением. Однако это именно оно и было.
— Как его могли отравить, чтобы он сам этого не понял?
— Очень просто, — ответил Денби. — Сведения, которыми мы располагаем о рицине, позволяют заключить, что при инъекции достаточно всего пятисот микрограммов этого соединения, чтобы убить взрослого человека. Опыты на животных показывают, что поступление такого же количества этого вещества через дыхательные пути или пищевод также может оказаться летальным. А пятисотмикрограммовая доза рицина по объему не крупнее булавочной головки. Не так уж трудно бросить в питье или подмешать в пищу. В таких незначительных количествах рицин не имеет вкуса.
— Значит, мы ищем кого-то, кто имел доступ к его еде или питью?
Денби кивнул:
— Это самый вероятный путь. — Он поиграл ручкой. — Возможно, вещество подмешали в какой-то, что называется, «наркотик для отдыха», наподобие кокаина или амфетамина, во что-то вдыхаемое. Опять-таки, в этом случае никто бы не заметил необычного вкуса или запаха.
— У вас есть пробы крови и мочи, которые можно проверить на содержание таких наркотиков?
Денби кивнул:
— Я распоряжусь.
— А как вы вообще это обнаружили?
— Обнаружила доктор Блессинг, мой стажер. Кажется, вы или кто-то из ваших коллег говорили с ней?
— Да, я знаю, доктор Блессинг с нами связывалась. Но что ее насторожило?
Денби слегка ухмыльнулся. Кэрол он нравился все меньше.
— Не хочу показаться тщеславным, но доктор Блессинг сочла, что если уж я не сумел понять, что происходит с мистером Бишопом, то это наверняка что-то совершенно необычное. Она сверила симптомы с нашей базой данных, и оказалось, что подходит только рицин. Она явилась со своими выводами ко мне, и я заказал стандартный анализ. Результаты положительны, со всей определенностью. Никаких сомнений быть не может, старший инспектор.
Кэрол закрыла книжку.
— Спасибо, что так доходчиво все объяснили, — поблагодарила она. — Вы говорили, что собирали сведения о рицине. Может быть, вы смогли бы составить для меня и для моей команды что-то вроде конспекта?
— Я сейчас же попрошу доктора Блессинг это сделать.
Он встал, тем самым давая понять, что беседа окончена.
— Можно мне его увидеть? — спросила Кэрол.
Денби потер подбородок большим пальцем.
— Видеть там особенно нечего, — нерешительно заметил он. — Впрочем, я вас проведу. Не исключено, что его родители вернулись: они были в комнате для родственников. Мне пришлось сообщить им эту печальную новость, и для них она, конечно, стала страшным потрясением. Я попросил их никуда не уходить, пока они немного не успокоятся. Ребятам из интенсивной терапии ни к чему, чтобы возле пациентов находились люди в таком состоянии.
Он говорил все это таким спокойным и снисходительным тоном, как будто для него деятельность больничного отделения была куда важнее, чем тревоги родителей, которые вот-вот потеряют сына.
Кэрол проследовала за ним к койке Робби Бишопа. Два кресла, стоявшие возле кровати, были пусты. Кэрол встала в ногах, окинула взглядом разнообразные мониторы, трубки и механизмы, еще поддерживающие жизнь Робби Бишопа. Кожа у него отливала восковой бледностью, на щеках и на лбу поблескивали капельки пота. Судя по всему, это будет кошмарное расследование. Пресса станет громогласно добиваться ответов, фанаты будут требовать, чтобы им поднесли чью-нибудь отрезанную голову на блюде, а ее начальство примется жадно тянуть на себя те куски славы, которые ей, быть может, удастся добыть.
Кэрол была полна решимости выяснить, кто и почему расправился с Робби Бишопом. Но она хотела удостовериться, что разыскивает именно его убийцу. Теперь, увидев Бишопа на больничной койке, она абсолютно уверилась в этом.
О том, что такое потрясение и горе, детектив-констебль Пола Макинтайр знала. Она видела этого достаточно много. Поэтому она не искала иных объяснений поведению Мартина Фланагана, кроме того очевидного факта, что новость, сообщенная доктором Блессинг, поразила его в самое сердце.
Реакция у него была активно-возбужденная. Он не мог усидеть на месте. Полу это не удивило: она видела такое и раньше, особенно у мужчин, чья работа напрямую связана с физической активностью, будь то на стройке или на футбольном поле. Фланаган неутомимо расхаживал взад-вперед, бросался в кресло, шевелил пальцами рук и ступнями, но потом, не в силах находиться без движения, снова вставал и начинал мерить шагами комнату Пола же просто сидела и ждала.