Я знаю, что это не единичный случай: слишком уж много у меня отдельных и отличающихся друг от друга воспоминаний о таких пребываниях в шкафу. Но по большому счету у меня в памяти не сохранилось ни одного такого эпизода во всей полноте, от начала и до конца. Всевозможные специалисты предлагали мне помочь заполнить пробелы, как будто я об этом прямо-таки мечтаю. Как будто для меня это будет подарок — обрести доступ к другим столь же приятным воспоминаниям.
Они еще безумнее, чем я. — Он вздохнул. — А теперь она вернулась. Она столько времени отсутствовала в моей жизни, что я мог себя обманывать, заверять себя, что я оставил ее в прошлом, справился со всем этим. Как с неудачной любовной историей. Но я не справился. — Он подкатился поближе и закрыл ящик. — Спасибо, что выслушал. С меня причитается.
Смаргивая слезы, Тони добрался вместе с креслом до телефона. Он толком не понимал почему, но что-то внутри него сдвинулось, и ему стало легче, хоть он и не мог определить, в чем именно.
Он набрал внутренний номер, вызывая носильщика.
— Ау, — сказал он. — Я все.
«Мать Сатаны». Вот как называется вещество, которое сейчас собирался произвести Юсеф. Тетрапероксид ацетона. ТПА. Юсеф как никогда осторожен. Осторожность — главное в таком деле. Лондонские бомбисты, взорвавшие метро, перевозили эту взрывчатку в рюкзаках, таскали по поездам, пересаживались с железной дороги в метро, и ничего, все было в порядке. Так что, если он будет правильно обращаться с этой штукой, тоже ничего не произойдет. Конечно, пока он сам не захочет, чтобы произошло.
Он снова прочел инструкции. Он уже выучил их наизусть, но на всякий случай еще и распечатал их крупным шрифтом. Теперь он повесил эти листы на стене над своим импровизированным лабораторным столом. Он надел защитное снаряжение, один за другим вынул химикаты из холодильника, поставил все три банки на стол. Восемнадцатипроцентная перекись водорода, куплена в магазине химтоваров, якобы для отбеливания древесины. Чистый ацетон, приобретен в фирме, торгующей красителями. Серная кислота для аккумуляторов — из лавки автозапчастей. Он разместил на столе большой лабораторный стакан, мензурку, термометр, палочку-мешалку, глазную пипетку, все — из стекла. Рядом с ними он поставил герметично закрывающийся сосуд Килнера. Чувство у него было странное. Никогда в жизни он не делал ничего подобного. Ему казалось, будто он снова в школе, в химической лаборатории. Сумасшедший ученый в коротких штанишках.
Отойдя от стола, он снял перчатки и ушные заслонки. Нужно было как-то успокоить нервы. Он вытащил из рюкзака айпод, воткнул наушники. Неспешный ритм Телвина Сингха наполнил его сердце. Имран посмеялся бы над его подбором, но это все равно. Юсеф снова надел ушные заслонки и перчатки. И снова принялся за работу.
Первым делом он заполнил льдом раковину, долив туда немного холодной воды, чтобы охлаждение шло эффективнее. Он зарыл пустой стакан в лед и глубоко вдохнул. Теперь пути назад нет. Отныне он бомбист. Какими бы благими ни были его побуждения, в глазах всего мира сейчас он — человек, навсегда перешедший грань. Но ему плевать на то, что о нем подумает мир. Важно то, что его всегда будут считать героем, человеком, сделавшим то, что надлежало сделать.
Он отмерил нужное количество перекиси, перелил в стакан. С трудом сглотнув, проделал то же самое с ацетоном. Аккуратно поставил в стакан термометр и подождал, чтобы температура упала до нужной отметки. В ожидании он стоял и, не раскрывая рта, подпевал. Что угодно, лишь бы не думать о том, к чему приведет этот процесс.
Теперь самое сложное. Он набрал требуемое количество серной кислоты в глазную пипетку. Медленно, по каплям, стал добавлять ее в смесь, внимательно следя за температурой. Если она поднимется выше десяти градусов, произойдет взрыв. Большинство самодеятельных бомбоделов именно в этот момент чересчур преисполнялись энтузиазмом, слишком быстро добавляли кислоту, и в результате их размазывало по стенкам. Юсеф был совершенно уверен, что с ним такого не произойдет. Пальцы у него подрагивали, но всякий раз, добавив очередную каплю, он осторожно отводил пипетку от стакана.
Поместив в стакан все компоненты согласно рецептуре, он начал размешивать содержимое стеклянной палочкой. В методике написано: пятнадцать минут. Он засек время. По прошествии пятнадцати минут он медленно-медленно извлек стакан из ледяной бани и поставил его в холодильник, убедившись, что регулятор температуры стоит на нужном уровне. Завтра вечером он вернется и проведет следующую стадию синтеза. На данный момент он сделал все, что нужно.
Юсеф закрыл холодильник и почувствовал, как плечи у него облегченно опускаются. Он доверял этой методике. Он сопоставил ее со всеми остальными, какие только сумел найти в Интернете. Но он знал, что при изготовлении взрывчатых веществ что-то иногда может пойти не так. Часто это и происходит.
Он стянул защитное снаряжение. Пора домой, исполнять обязанности примерного сына и брата. Еще две ночи, и ничего этого больше не будет. Он любит свою семью. Да, он знает, на нее падет тень подозрения из-за того, что он собирается совершить. Но все равно то, что он сейчас делал, не вызывало у Юсефа ни малейших сомнений. Он любит их, ему невыносима мысль, что он их должен потерять. Но есть вещи сильнее, чем родственные узы. И недавно он понял, насколько они сильнее.
Грязно-серое небо над дальним концом города начало бледнеть, когда Кэрол припарковалась под спортивной трибуной «Грейсон-стрит». Не успела она заглушить мотор, как к ней направилась женщина-полицейский, казавшаяся квадратной из-за навешенного на пояс оборудования. Кэрол вышла наружу, заранее зная, какие слова услышит.
— Извините, парковка здесь запрещена, — с усталой терпимостью произнесла женщина.
Кэрол достала удостоверение из кармана своей кожаной куртки и пообещала:
— Я ненадолго.
Молодая сотрудница полиции тут же покраснела от смущения:
— Простите, мэм, я вас не узнала…
— И не обязаны были, — заметила Кэрол. — Я не в форме. — Она показала на свои джинсы и строительные сапоги. — Я не хочу выглядеть как коп.
Та неуверенно улыбнулась:
— Тогда, может быть, вам не следовало тут парковаться?
Кэрол рассмеялась:
— Резонно. Но время поджимает, а то бы я передвинула машину.
Она пошла к ограде, возле которой на тротуаре громоздились цветы, открытки и мягкие игрушки: то и дело приходилось ступать на проезжую часть, чтобы их обойти.
Все это, конечно, вызывало противоречивые чувства. Работа научила Кэрол сдержанности, иначе просто не сможешь выполнять свои обязанности. Копы, пожарные, ребята со «скорой» — всем им быстро приходится понять, что лучше не поддаваться эмоциям. Всем им словно бы сделали прививку против эмоций. Теоретически она понимала, что все безвременно угасшие жизни равноценны. Но когда речь идет об убийстве такого человека, как Робби Бишоп — молодого, талантливого, дарившего радость миллионам, — трудно не ощутить более сильный гнев, чем обычно, более глубокую печаль, более острую решимость сделать все возможное, чтобы добиться справедливости.