— Для убийцы это, безусловно, игра. Не забывайте, что некоторые люди очень серьезно относятся к своим играм. Особенно если они касаются жизни и смерти. Так говорил Билл Шенкли, легендарный тренер футбольного клуба «Ливерпуль», а уж он-то знал толк в этих делах.
Джен кивнула, соглашаясь:
— И ваша задача — обыграть его на его же поле?
Тони обдумал ее слова и ответил:
— Нет. Мое дело — вычислить правила игры. А уж сыграть эндшпиль — ваша задача. Вы понимаете?
Она покачала головой:
— Не очень. Дело в том, что нам необходим счастливый поворот ситуации. Ведь должен же был кто-то увидеть хоть что-нибудь. Мы должны как можно скорее найти свидетелей и сдвинуть расследование с мертвой точки. На шаг опередив убийцу.
Тони с удивлением взглянул на нее. Смотри-ка ты, да эта Джен Шилдз — настоящий стратег!
— Пожалуй, вы правы, — медленно проговорил он. — Нужно торопиться. Уверен, он готов к новым убийствам.
* * *
Надо же, какая дрянная забегаловка, подумала Пола, открывая дверь заведения под названием «У Оскара», хуже не придумаешь. Да еще с этой нелепой претензией на стиль!.. Все ясно с первого взгляда и при тусклом освещении. Вроде и отремонтировано недавно, а все равно смердит дешевкой. Лак, скупо нанесенный на сосну, тщетно пытается придать ей вид дорогого дерева. По стенам реклама: «Специальные предложения на пиво и крепкие напитки! Невероятные скидки!»
Пола обвела бар глазами, отыскивая цель. Прочесывание улиц пока что принесло лишь единственную небольшую удачу. Одна из девиц, работавшая в сауне на краю Темпл-Филдз, сообщила, что Джеки Майалл иногда крутила трюки на пару с девчонкой по кличке Хани, Милашка. «В это время дня вы наверняка найдете ее в «Оскаре». Сразу узнаете. В красном платье в обтяжку и вечно с бутылочкой «Бакарди Бриз», — сообщила девушка, испуганно озираясь — не видит ли кто, что она разговаривает с копом.
Под это описание в точности подошла девчушка, сидевшая за угловым столиком. Она пила коктейль прямо из бутылки. Среди темных волос пестрели пряди того ярко-красного цвета, который одна из подруг Полы, когда ее домашняя попытка покраситься обернулась катастрофой, как-то назвала «проституткин багрянец». У Полы вдруг сердце дрогнуло от жалости: господи, но ведь Хани совсем малолетка! Ей даже этот слабоалкогольный коктейль по закону не имели права продать, это точно. Пола прошла к стойке, где полдюжины ранних выпивох угрюмо поглощали свои пинты. Взяла минералку и бутылку «Бакарди Бриз» и направилась к столику. Поставила бутылки и села. Удивление в глазах Хани быстро сменилось настороженностью.
— Ты коп, — фыркнула она.
— Не всякий коп купит тебе «Бакарди».
— Думаешь, я такая гребаная дешевка? — зло усмехнулась Хани.
Пола вздохнула:
— Не затевай склоку, детка. Я не ругаться сюда пришла. Я пришла, потому что убита твоя подружка.
Хани уколола ее взглядом, полным откровенной ненависти:
— Да тебе насрать на нас! Для таких, как ты, мы куча дерьма — как бы не наступить ненароком! Джеки была бы жива, если б вы, бесполезные жопы, нормально делали работу, за которую вам деньги платят, и защищали нас так же, как защищаете богатеньких в их красивых домах.
— Мы бы вас даже лучше, чем богатеньких, защищали, если б вы тут круговую оборону не заняли: к кому ни обратимся — наталкиваемся лишь на молчание и ложь. Я именно за тем и пришла, детка. Пытаюсь защитить тебя и твоих коллег. Вот почему мне нужна твоя помощь.
Девчонка скривилась:
— Коллег? Девочки просто опухнут от счастья, когда узнают, что проституток теперь называют «коллегами»!
Пола нагнулась над столом, так что ее лицо оказалось совсем рядом с лицом Хани, и впилась глазами в ее глаза:
— Так и знай: не получится у тебя давать и нашим, и вашим. Нельзя сначала пинать нас за то, что мы якобы относимся к вам, как к куче дерьма, а потом снова пинать, когда выясняется, что мы пытаемся вас защитить. Для меня ты — человек. Уверена: ты не заслужила такой жизни. Дерьмом я считаю тех подонков, которые пользуются вами и вас же унижают. А мерзавца, который убил Джеки, хочу упрятать за решетку до конца его жизни. Так что давай рассказывай.
Страстные слова Полы задели какую-то струнку в душе Хани. Она спрятала глаза и пробормотала:
— Что ты хочешь узнать, коп?
— Можешь звать меня Пола. Когда ты начала работать с Джеки на пару?
— Кто тебе сказал? — Это был последний, формальный взбрык. Пола видела, что девчонка сдалась.
— Это не государственная тайна.
Хани поскребла ногтем этикетку на бутылке:
— Как вышла в первый раз на улицу, полгода назад, так и начала. Она взяла меня… ну типа под свое крыло, понимаешь? Я ничего не знала, я только включалась в дело, была еще полной дурой, и она старалась меня оберечь.
— Так вы стояли вместе на улице? А после… работы? Она тоже заботилась о тебе?
— Ты на что намекаешь, твою мать? Она не была лесби!
Пола подняла руку:
— Да я ничего такого не имела в виду!
Хани подозрительно прищурилась:
— И я тоже не лесби.
— Меня это не колышет. — Пола вздохнула. — Джеки помогала тебе привыкнуть к городу, разобраться, что к чему?
Хани обхватила руками узкие плечи:
— Она нашла мне комнату в том же доме, где жила сама. Была мне как старшая сестра, вот и все. Нам с ней было весело, понимаешь?
— А когда вы работали вдвоем? Как это было?
Хани покосилась на нее, соображая, что можно сказать, а что нет.
— Знаешь что? Ты мне ее чем-то напоминаешь, — сказала девочка.
Эта отвлекающая тактика сработала. Пораженная Пола чуть не опрокинула стакан с минералкой:
— Что? Я похожа на нее?
— Немного. Но дело не только во внешности. Я даже не знаю, как объяснить. Дело в том, как ты меня слушаешь… не обращаешься со мной как с малолеткой…
Пола не очень верила в искренность юной проститутки, но, если та не врет, ей, Поле, это только на руку: легче будет заставить девчонку раскрыться.
— Так расскажи мне, как вы работали вдвоем.
Хани достала сигарету из пачки и прикурила:
— Ну, иногда, если какой-нибудь клиент хотел… типа попробовать любовь втроем и готов был хорошо заплатить, мы вели его в отель. Туда, в «Вулпэк», знаешь, где она… умерла.
Пола постаралась скрыть волнение: наконец-то она подобралась к чему-то, что может навести полицию на след.
— Среди таких клиентов были постоянные?
Хани как-то робко улыбнулась. С нее слетел весь уличный цинизм, и она казалась сейчас девочкой-подростком, какой, вероятно, была еще недавно, пока улица не прибавила ей годков.