– А не кажется ли вам, – обратился к нему Андрей, – что Воскобойникову следует помочь в формировании батальона?
– Как вы помогаете абверу? – усмехнулся Демьян.
– Ну да.
– А почему бы и нет. – Демьян помолчал, подумал и вдруг заговорил совсем о другом: – Старший группы Угрюмый нашел вашего Дункеля-Помазина и убил его.
– Как убил? – воскликнул я.
– Это же безобразие! – вскочил с места Андрей.
– Вот его записка, изъятая из "почтового ящика", – продолжал Демьян. – Он пишет: "С Помазиным кончено. Он мертв уже трое суток. Живым в руки не дался". Я согласен, что это безобразие. Если командиры, старшие групп, не могут выполнять приказы, что же требовать от остальных?
– За это по головке гладить нельзя, – вставил Усатый.
– А почему нам не вызвать Угрюмого на бюро, хотя бы раз, и заслушать? – предложил Челнок. – Ведь никто из нас в глаза его не видел.
– Ну, это другой вопрос, – сказал Демьян, – мы в подполье. Я не знал Урала, Колючего, Крайнего, Аристократа. Не видел в глаза и старшего Клеща.
Не обязательно встречаться со всеми. Но вот на Угрюмого надо посмотреть, познакомиться с ним.
– Правильно! – одобрил Усатый. – Упустишь человека, он и от рук отобьется.
– А как ваш Старик? – спросил Демьян, имея в виду Пейпера.
– Я им доволен, – ответил Андрей. – Обещал дать мне сведения о месте хранения авиабомб. Их привезли четыре вагона и две платформы. Старик подозревает, что бомбы уложили на территории кирпичного завода.
Все стали расходиться.
Я задержался немного в избушке. Выходить скопом не полагалось.
– Хоть все и ругаются, – шепнул мне Костя, – а я верю Хасану. Как себе, верю. Вот такого бы в батальон к Воскобойникову! – Потом он неожиданно погрустнел и добавил: – Ох, и полетят на мою голову шишки, когда вернутся наши. Вам хорошо – вы не здешний. А мне туговато придется.
Какое совпадение! Недавно Трофим Герасимович спрашивал меня, как будем мы отчитываться перед нашими.
Косте я сказал:
– Об этом не думай. Мы поместим твою копию в первом номере газеты, во весь лист, и все будет в порядке.
Костя только усмехнулся.
Утро сегодня встало сверкающее, солнечное, умытое. До света с шумом, грохотом и дождем пронеслась первая гроза. Сейчас земля, тихая, разомлевшая и пахучая, нежилась в лучах солнца. Оно палило яростно и необыкновенно жарко для этого времени.
Весна в нашем краю ликовала буйно, неудержимо. Деревья в скверах, садах, городском и железнодорожном парках оделись в густую листву. Всюду, где только мыслимо, высыпала ярко-зеленая трава. Она покрыла густым ровным ковром незамощенную площадь, расцветила обочины дорог, пробивалась между булыжниками мостовой.
С утра я попал в гестапо. Земельбауэр на этот раз прислал за мной к управе свой "оппель".
Штурмбаннфюрер СС расхаживал по кабинету, а я переводил ему вслух попавшую в руки оккупантов нашу брошюру о зверствах немецко-фашистских захватчиков.
В открытое окно дул теплый ветер. У дома напротив стояли немецкие танки с высокими башнями и крестами на бортах, грузовик, покрытый брезентом, и штабной вездеход. Длинные тени пересекали улицу. Они были гуще и четче самих предметов.
Штурмбаннфюрер расхаживал, засунув руки глубоко в карманы брюк. Изредка он останавливался возле узкой металлической дверцы сейфа, вделанного в стену, притрагивался к круглой ручке или проводил по накладкам ладонью. Звук его шагов скрадывал большой, покрывающий весь пол, ворсистый ковер. Сапоги Земельбауэра были на высоких, чуть не на вершок, каблуках, они чуть приподымали рвущегося к высоте начальника гестапо.
Он ни разу не прервал меня, не задал ни одного вопроса и вообще не сказал по поводу фактов, изложенных в брошюре, ни слова.
Затем он взял брошюру, полистал ее, швырнул на стол и сказал:
– Я благодарен вам. Сегодня вы мне больше не понадобитесь.
Когда я был уже у порога, Земельбауэр окликнул меня.
– Одну минуту, – сказал он, подошел к тумбочке, на которой стоял приемник, открыл дверцу, достал оттуда бутылку вина. – Небольшой презент. Из посылки фюрера.
Я поблагодарил и попросил бумаги, чтобы обернуть подарок.
Земельбауэр нехотя протянул газету:
– То, что дает начальник гестапо, можно не скрывать.
Я сделал вид, что принял эту глупую фразу всерьез, раскланялся и вышел.
Поскольку вызвали меня через бургомистра и Купейкин знал, где я нахожусь, мне представилась возможность урвать полчаса – час времени, чтобы заглянуть к Андрею. У него, возможно, была уже очередная радиограмма, которую мы ждали с нетерпением.
В бильярдную с некоторых пор я заходил запросто. По ходатайству бургомистра администрация казино разрешила руководящим работникам русского самоуправления посещать бильярдную и пользоваться столами, когда они не заняты. Сюда частенько заглядывал бывший секретарь управы Воскобойников, новый начальник полиции Лоскутов, раз или два заходил Купейкин.
Я играл неважно, особой тяги к этому виду спорта не имел, но считал, что для встреч с Андреем это самый удобный повод.
Почему нас так беспокоила радиограмма? Дело в том, что пять дней назад Пейперу удалось выяснить, что большой запас авиабомб уложен под навесами бывшего кирпичного завода.
Получив эти данные, мы в тот же день информировали Решетова и поставили вопрос о необходимости обработки кирпичного завода с воздуха.
Мы забыли уже, когда видели в небе наши самолеты. Последний, хорошо памятный нам, а еще более оккупантам, налет нашей авиации состоялся поздней осенью сорок первого года.
На другой день Решетов потребовал точные координаты завода и попросил сообщить дислокацию противовоздушных средств немцев.
К выполнению этого задания Демьян привлек всех старших групп, в том числе и Челнока. Кстати сказать, пропагандистки Челнока лучше и быстрее других справились с заданием. Мы засекли две батареи в городе, три в районе железнодорожного узла. Помимо этих сведений, сообщили Решетову, что за истекшую неделю заметно увеличилась пропускная способность железнодорожного узла. Состав за составом с техникой, живой силой идут в сторону центрального участка фронта, в район Брянска, Карачаева, Орла, Ливен. Каждую ночь на станционных путях стоят воинские эшелоны. К фронту подтягиваются новые контингенты – фольксштурм: подростки и старики, призванные в армию.
В бильярдной я застал начальника русской почты и заведующего режимным отделом управы. Они катали шары на крайнем столе.
Я бы не сказал, что мое появление обрадовало их. В служебное время играть не полагалось, но я весело приветствовал игроков и сам высказал желание погонять шары.