– Вы чемодан свой никому не одалживали? – поинтересовался я.
– Боже упаси! – с каким-то испугом ответил Селихов. – У меня один чемодан. Вот, под вешалкой. Но я должен вспомнить все, как было. Скрывать не буду, я выехал из Орла тотчас после ужина, и под солидным градусом.
Собственно, что значит под солидным?.. Я был просто, как говорится, на взводе, но помню каждый свой шаг. Надо вот только привести мысли в порядок.
Вы не торопитесь?
– Нет-нет, – заверил Дим-Димыч.
– Тогда разрешите мне припомнить все?
– Пожалуйста.
Пока Селихов приводил в порядок свои мысли, мы, чтобы не мешать ему, встали. Дим-Димыч подошел к окну, а я к стеллажу и стал разглядывать книги.
Тут были и мои любимые: Лесков, Мамин-Сибиряк, Горький, Джек Лондон. Взгляд задержался на подписном издании Чехова. Я пробежал глазами по корешкам и обратил внимание, что среди книг отсутствует третий том. Поначалу я воспринял это как-то машинально и не придал никакого значения, а потом какой-то внутренний толчок заставил меня вздрогнуть.
– Товарищ Селихов! – нарушил я раздумье хозяина. – Где третий том Чехова?
Селихов быстро обернулся, пристально посмотрел на меня посветлевшими глазами, взъерошил вдруг рукой свою пышную шевелюру, вскочил с места, точно ужаленный, и воскликнул:
– Спасибо! Спасибо!.. Теперь все вспомнил… Сейчас расскажу…
И он рассказал. Как всегда, так и в этот раз, отправляясь в дорогу, он захватил с собой книгу. Это был третий том Чехова. На обратном пути, утром в вагоне, он достал из портфеля Чехова, раскрыл и стал читать. Его соседка по купе, очень приятная молодая особа, обратилась к нему. «Чехова можно читать вслух, – так сказала она и добавила: – Это доставит удовольствие всем».
Селихов не стал возражать, хотя и не привык читать вслух. Он прочел «Утопленника», «Дельца», «Свистунов», а потом решил заглянуть в вагон-ресторан и «поправиться» бутылкой пива после вчерашнего ужина.
Извинившись перед слушателями и поискав глазами, что можно использовать в качестве закладки, Селихов сунул руку в карман и извлек оттуда уцелевший каким-то чудом счет официанта. По возвращении читать вслух уже не пришлось.
Завязалась обычная дорожная беседа. Селихов узнал, что приятная особа живет в Орле, работает в ветбаклаборатории, звать ее Лариса Сергеевна, что сейчас она в отпуске и едет повидаться с отцом. Куда – она сказала. Перед тем как сходить Селихову, Лариса Сергеевна спросила его: «Вы верите, что на свете существуют порядочные люди?» Селихов ответил, что, конечно, верит. «Тогда оставьте свой адрес и томик Чехова. Я верну его вам в полной сохранности. Я не взяла с собой ничего и с удовольствием почитаю в дороге». Вот и все.
– Теперь вам ясно? – искренне обрадованный, закончил Селихов.
– Даже очень, – ответил я.
– Вопросов вам я не задаю, – сказал Селихов. – Думаю, они будут неуместны.
– Вы догадались, – проговорил Дим-Димыч. – Просим извинить, что потревожили вас…
Пожав Селихову руку, мы с чувством одухотворенной легкости покинули его комнату, скатились по лестнице и оказались на улице.
Мартовское солнце, как бы радуясь за наш небольшой успех, грело по-весеннему тепло и ласково.
– Андрей! – бодро воскликнул Дим-Димыч. – Мы за своими командировками и весну прозеваем. Гляди, как греет! Можно и без пальто.
Я ничего не ответил. Я думал о другом. Успех это или ре успех?
Несомненно, успех! Лариса Сергеевна наверняка и есть жертва загадочного преступления. Теперь нам известно, как попал к ней счет, теперь мы знаем, что она из Орла и работала в ветбаклаборатории. Наконец-то следствие сдвинулось с мертвой точки.
Продолжая размышлять на эту тему, я сказал Дим-Димычу:
– Надо бы предъявить Селихову фотокарточку покойной. Он бы, конечно, опознал ее.
– Правильно сделал, что не предъявил. Зачем расширять круг лиц, посвященных в эту историю. А потом…
– Что потом?
– Вдруг опять осечка?
– Не думаю…
На перекрестке мы остановились.
– Ты куда? – удивленно осведомился Дим-Димыч, видя, что я сворачиваю налево.
– Как куда? В управление… А ты?
– Я думал, что на вокзал и – прямо в Орел.
Я запротестовал. Надо было повидать Кочергина и, кроме того, получить требования на билеты.
– Ну, ладно, – огорченно вздохнул Дим-Димыч. – Пошли!
Кочергин принял нас немедленно.
Когда мы открыли дверь кабинета, он разговаривал по телефону:
– Да!.. Они уже у меня… Прошу, Геннадий Васильевич.
Ясно. Кочергин пригласил к себе старшего лейтенанта Безродного.
Мы сели и стали ждать. Ждали минут десять. Кочергин ничем не выдавал своего раздражения. Он спокойно рассматривал утреннюю почту в пухлой папке.
Я внимательно наблюдал за ним. Он все больше рос в моих глазах. Было приятно и отрадно сознавать, что должность Курникова, человека и работника, безмерно уважаемого мною и всем коллективом, занял человек не менее достойный.
Вошел Безродный. Он даже не счел нужным извиниться за опоздание.
Пренебрежительно бросив: «Привет!», он поставил стул рядом со стулом Кочергина. Он и тут хотел показать, что является начальником отдела и ему неприлично сидеть на другом месте.
– Ну, давайте выкладывайте, товарищи! – произнес Кочергин и отодвинул от себя папку с почтой.
Докладывал я. Дим-Димыч вносил дополнения.
– У вас будут вопросы? – обратился Кочергин к Безродному, когда мы окончили.
Тот отрицательно покачал головой.
Ах, как я хотел знать, что думает Геннадий! Неужели ему непонятно, что он со своими методами следствия оказался в дураках? И в каких дураках! Но он держал себя так, будто ничего не произошло.
– Вы уже знаете, – продолжал Кочергин, – что портрет преступника, переданный Благовещенском, полностью совпадает с тем, кто назвал себя в камере хранения Ивановым?
Мы дружно кивнули.
– Родинка мешает, – усмехнулся Дим-Димыч.
– Да! Ни Мигалкин, ни Кулькова не заметили ее.
– Ну… – протянул Кочергин, – родинку можно и не заметить. Это не бросающаяся в глаза примета… Тут надо быть профессионалом… А вот если бы вы сказали свидетелям о существовании родинки, то они, возможно, и припомнили бы ее…
– Пожалуй, верно, – согласился Дим-Димыч.
– Благовещенск сообщил нам исчерпывающие сведения и о жертве, – снова заговорил Кочергин. – Убитый работал дежурным администратором в гостинице.