И вот по узкой и темной лестнице они поднялись в Башню Ветров, на самый ее верх. Внизу простирались сады Ватикана, напоминающие географическую карту в миниатюре. В Комнате Меридианов не было ни души. Две стены украшали фрески с изображением богов ветров в развевающихся туниках. Изначально в этом помещении предполагалось разместить астрономическую обсерваторию.
— Уж не знаю, послужило бы это утешением для Галилея, чьи подписанные признания во всех смертных грехах хранятся этажом ниже, — заметил монсеньер Петрелла.
Пол же был выложен из знаков Зодиака и представлял собой солнечные часы, которые освещались лучами, попадавшими сюда через специально прорезанное в стене отверстие. С потолка свисал флюгер, тихо поворачивался в потоках воздуха.
— Здесь был создан григорианский календарь, — сказал Петрелла. — И заметьте, в башне нет ни единого осветительного прибора, и это вполне оправданно. Одной вспышки, одной малейшей искры достаточно, чтобы понять: здесь или пожар, или вторгся кто-то посторонний. Очень умно придумано. — Он тихо усмехнулся.
И вот Элизабет уселась в чрезвычайно неудобное кресло за большим письменным столом в читальном зале и заказала первые свои материалы. Она решила начать с фондов, относившихся к выборам нунциев в Венеции.
* * *
К сожалению, основной работы Элизабет никто не отменял. Поэтому она смогла проводить в архивах не более трех часов в день, но все равно ее помощнице Бернадин пришлось взять на себя часть ее обязанностей по редакции. А это, в свою очередь, означало, что поиск шести обладателей имен из списка Вэл замедлился. И вот наконец терпение Бернадин лопнуло. И Элизабет, чтобы умаслить свою помощницу, а заодно и самой немного передохнуть, решила вознаградить себя с подругой ленчем в любимой траттории неподалеку от редакции.
Пока что ей не удалось отыскать в архивах ничего, что хоть как-то было связано с Вэл, и она постепенно начала терять интерес к этому занятию. Нет, конечно, она наткнулась на немало интереснейших документов по выборам нунциев, ознакомилась с весьма пикантными подробностями из материалов по Борджиа, всякими там намеками на секс, насилие и предательство, царившие в те времена в высших эшелонах духовенства. Она внимательно прочитала заметки на обратной стороне писем, рассмотрела на полях документов крохотные рисунки совершенно непристойного содержания, которыми ради развлечения украшали бумаги скучающие писцы три, четыре и пять столетий тому назад. Она провела несколько дней, изучая историю Церкви и цивилизации, ощущая, как соблазняют и завлекают ее все дальше самые темные и потайные тропы этой истории. Она понимала, что не следует тратить на это время, но не могла удержаться... И вот теперь, вконец изнемогшая от всех этих тайн, она с радостью вернулась в двадцатый век и спешила в тратторию.
Бернадин уже ждала ее за столиком в углу. Они быстро сделали заказ, и Бернадин открыла свой кейс.
— Это лишь предварительные наброски, — сказала она, — с реальными биографиями. И да, ты была права, то оказались даты смерти. Похоже, здесь у нас список весьма невезучих католиков. Предлагаю ознакомиться с ними в хронологическом порядке.
Она откашлялась.
— Так, номер один, отец Клод Жильбер. Француз, сельский священник, семидесяти трех лет от роду. Почти всю свою жизнь провел в церкви в деревне неподалеку от побережья Бретани. Хранитель ныне почти утраченного бретанского диалекта. Очевидно, был вполне добрым и безобидным человеком... лет в пятьдесят написал даже пару книг, эдакие дневники сельского священника, ну, ты представляешь, что это за литература...
— Получается, что он всю войну провел во Франции, — вставила Элизабет.
Сестра Бернадин кивнула.
— Да, по всей видимости. По возрасту подходит. Так вот, его убили, когда он шел по дороге в грозу. Сбила машина. Водитель так и не остановился, найти его не удалось. Все это видели два фермера, они показали, что водитель даже не сбросил скорость...
Элизабет кивнула, отщипнула кусочек хлеба, бросила в только что поданный горячий суп.
— Дальше.
— Себастьян Арройо. Испанский промышленник. От дел отошел, но продолжал заседать в нескольких советах директоров. Семьдесят восемь лет. До войны был настоящим плейбоем, обожал водить спортивные машины, коллекционировал предметы искусства. Был основателем церковных фондов... занимался благотворительностью, на протяжении сорока лет был женат на одной и той же женщине. Жил на вилле в Мадриде и на собственной яхте. Их с женой застрелили на темной улице Биаррица, яхта стояла в гавани, а они вышли в город погулять. Никаких свидетелей, никто ничего не видел и не слышал... Весьма профессиональная работа, была версия, что это дело рук баскских террористов, но те не взяли это на себя.
— Далее, Ганс Людвиг Мюллер, немецкий ученый и любитель-теолог. Семьдесят четыре года. Просто образчик консервативного интеллектуала-католика. Во время войны был на стороне рейха, потом был заподозрен в антигитлеровском заговоре, арестован гестапо, стойко перенес все пытки. Имеется отчет о состоянии здоровья, выданный Комиссией по военным преступлениям. Последние годы был прикован к инвалидной коляске, страдал сердечной недостаточностью. Однажды отправился в Баварию, погостить у брата, и там нашел свою смерть. В тот вечер все пошли в театр, а когда вернулись, нашли его все в той же инвалидной коляске, но с перерезанным горлом.
К этому времени Элизабет уже утратила всякий интерес кеде.
— Да, тихое убийство, не требующее особых хлопот, — заметила она. Здесь фигурировал нож, как и при покушении на Бена Дрискила. — Продолжай.
— Прайс Бейдел-Фаулер, английский католик, историк, семьдесят девять лет, вдовец, перенес пару ударов, жил на ферме неподалеку от Бата. Продолжал работать, писать, трудился над каким-то объемистым опусом. Работал он в бывшем амбаре, перестроенном под кабинет. Там же находилась и библиотека. И вот как-то случился пожар, все строение вспыхнуло мгновенно, и старик погиб в огне. Но когда нашли тело, полиция была озадачена. Считали, что он задохнулся в дыму, но в черепе было обнаружено пулевое отверстие. Мило, не правда ли? — Сестра Бернадин подцепила вилкой кусочек, сунула в рот, запила красным вином.
— Так, значит, погиб он не от огня и дыма, — сказала Элизабет. — А этот пожар устроили или для отвода глаз, или же, что более вероятно, для уничтожения каких-то предметов или документов...
— Гм... — Сестра Бернадин подняла на нее глаза. — Неплохая версия. Ну, как тебе все это? Настоящие детективные истории, верно?
— Ты всегда подозреваешь худшее. Ладно, что дальше?
— Джеффри Стрейчен, восьмидесяти одного года от роду. Посещал свой замок в Шотландии. Состоял на службе государства, католик. Сэр Джеффри. Был посвящен в рыцари в пятидесятые, за особые заслуги перед Королевством во время войны. Работал в разведке, Ми-5 или Ми-6.
Всегда водил машину, «Бентли», сам. Любил разъезжать по округе и осматривать свои владения. Очевидно, был знаком со своим убийцей, поскольку люди в деревне утверждали, что видели воскресным утром в его машине еще какого-то мужчину. Ну а потом «Бентли» нашли в придорожной канаве, а сэр Джеффри сидел за рулем...