Выбравшись обратно из проходной на свежий воздух, Римас отошел в сторону и закурил сигарету. В двух шагах от него начиналась ограда ЦРБ: за натянутой на столбиках мелкоячеистой проволочной сеткой, поделенной на сектора, кипела какая-то своя, неведомая ему жизнь…
Напротив него, с противоположной стороны от сетки, находилось что-то вроде прогулочного дворика. Вольно или невольно, он стал поглядывать в ту сторону, пытаясь понять, что за люди здесь содержатся и какой они национальности…
В «вольере», по правую руку от него, прогуливались с полдюжины азиатов, скорее всего вьетнамцев, и парочка не то арабов, не то афганцев. Напротив него, в большем по размеру секторе, народу было поболее: здесь находились преимущественно мужчины разных возрастов; большая часть из них сидела на корточках; почти все они выглядели как выходцы из республик Северного Кавказа. Определенно, были среди них и психи: какой-то уже немолодой мужик с почти седой бородой вдруг ни с того ни с сего завыл дурным голосом и, сняв с ноги башмак, стал бить себя им по голове…
Один из молодых парней, которые что-то обсуждали в своей компании, сидя гуртом на корточках, поднялся и направился к ограде, туда, где по другую сторону сетки стоял Мажонас.
Пока он подходил, Римас успел его немного рассмотреть: крепкий, жилистый парень лет двадцати пяти, горбоносый и черноглазый, одет в довольно приличную куртку, светлые брюки и сине-белые, новенькие с виду, кроссовки.
Подойдя к сетке почти вплотную, он что-то сказал на своем гортанном языке — судя по тону, это было какое-то ругательство. Затем, по-волчьи оскалив зубы и сузив угольные глаза, парень отчетливо, почти без акцента, произнес по-русски:
— Что вылупился, пидарас! Ты что, в зоопарк пришел?! Тебе тут звери, да?! Иды отсюда! Я твои мама и папа имел! И тебя, кабан, я тоже имел…
Мажонас с хрустом сжал свой пудовый кулак, но затем, усмехнувшись, разжал пальцы.
— Что, чечен, трахнули тебя русские? Если ты такой смелый, что же ты из своих гор убежал?
Злой парниша, что-то крикнув по-своему, попытался достать его плевком, но не получилось.
— Наверное, чечен, тебя мама от верблюда зачала, — прокомментировал его действия Мажонас.
В этот момент из проходной вышел его земляк: рослый, крепкий мужик лет тридцати с небольшим, одетый в форменную куртку и фуражку.
Поздоровавшись с ним, Римас кивком головы показал на сетку, за которой, подобно молодому псу, скалил зубы один из местных пациентов:
— Пропусти меня туда на минуту. Может, я научу тут кое-кого правилам хорошего тона…
— Нельзя, не положено, — сказал сотрудник ЦРБ. — Да ну их к черту, надоели… Тут недалеко есть бар: пойдем посидим за чашечкой кофе, заодно и потолкуем.
Сначала Римас достал из микроавтобуса пакет с литровой бутылкой водки, двумя блоками сигарет и завернутым отдельно приличным шматом копченой грудинки. Земляк сначала отнекивался, но потом все же спрятал «презент» в багажник своего автомобиля, после чего они отправились в расположенную в квартале от ЦРБ кофейню.
Сели за свободный столик, расстегнули куртки, сделали заказ. Когда Римас вкратце объяснил старшему контролеру, какого рода информация его интересует, тот принялся задумчиво скрести подбородок.
— Вообще-то это все закрытые сведения, — сказал он. — Но поскольку ты помог мне найти угнанную тачку… Так тебя, значит, кавказцы интересуют?
— Да. В основном, конечно, чеченцы.
Подумав немного, контролер сказал:
— А у нас тут больше половины — чечены. По документам они проходят, как «россияне», как «граждане Российской Федерации», но… я тебе говорю, как есть на самом деле. За год тут побывали еще два или три азера, еще у нас тут кто-то был с Кавказа… уже и не припомню… Есть вьетнамцы, индийцы, беженцы из Афганистана, палестинец… Но большинство, как я уже говорил, «беженцы из Чечни» — так они себя называют.
— Ну и как они себя ведут?
Сотрудник ЦРБ мрачно покачал головой.
— Тяжелый, я тебе скажу, народ… Особенно молодежь: эти наглые, высокомерные, вспыльчивые, и, я тебе скажу, нас тут вообще ни во что не ставят! Живут по каким-то своим законам, а про наши, литовские, законы, когда говоришь им о необходимости их исполнять, говорят, что законы ваши — дерьмо!
— А по рогам?
— Нельзя, категорически запрещено, — с ноткой сожаления в голосе сказал контролер. — Они ни хрена тут за собой не убираются. В комнатах натуральный свинюшник! На замечания либо вообще не реагируют, либо начинают угрожать: мы, мол, твою фамилию знаем, и, где ты живешь со своем семьей, тоже нам известно, будешь много выступать, придем ночью и… всех заррэжем!
— Даже так, — удивился Мажонас. — А в карцер такого сунуть? В одних трусах, на хлеб и воду?
— Не смеши меня, — махнул рукой контролер. — Есть одна комната, куда мы изолируем особо наглых и буйных, но все равно вынуждены их кормить, да и условия там почти гостиничные… Между нами говоря, не знаю, о чем власти думают. Средняя пенсия по стране — триста пятьдесят литов. А на этих уходит по минимуму тысяча двести литов в месяц!
Слон присвистнул, хотя и не очень удивился этим сведениям.
— Прикинь! — Контролер отпил глоток кофе, затем продолжил: — К моему начальству тут местные жители делегацию прислали: возьмите нас, говорят, к себе, мы хотим жить, как в Европе!.. Я не говорю, что все тут преступники… но у некоторых такие повадки, что у себя, в Чечне, или в России, я думаю, они натворили немало делов… Да и тут гадят! Крадут и ломают все, что только на глаза попадется. Дверные ручки свинчивают и краны с унитазов! Режут мебель и оборудование, ломают двери… Пришлось вот сточить головки болтов на кроватях, потому что даже их умудряются вывинчивать!..
— Куда смотрят власти, говоришь? — хмыкнул Мажонас. — Известно куда — в Европу… Вот и либеральничают со всякими отморозками.
— Наши, местные, уже от них плачут, — угрюмо сказал сотрудник ЦРБ. — Боятся детей на дискотеку или в кафе одних отпускать… А тут вообще вопиющее событие произошло. Тут местные ребята в баре праздновали победу наших на баскетбольном первенстве Европы…
— Мы со Стасом это событие тоже крепко отметили…
— Слушай сюда! В бар ввалились молодые чечены, порвали литовский флаг и затеяли потасовку… На святое, на наш баскетбол и на наш флаг, покусились!
— М-да, дружище, весело, я гляжу, тут у вас.
— И не говори: живем, как на пороховой бочке…
Они заказали по второй чашке кофе, после чего Мажонас стал задавать уже более конкретные вопросы.
Один из его вопросов вызвал у собеседника удивление:
— Конечно, их выпускают отсюда. Захотел в город? Пожалуйста: вот тебе увольнительная сроком на трое суток!.. Это в ЦРИ, в Пабраде, нелегалов держат под замком, а наши, «беженцы», пока по всем инстанциям рассматривают их прошения, могут шастать на волю, как им только заблагорассудится.