Как бы то ни было… кто же сделал ее фотографии в обнаженном виде? Ритчи не спрашивал об этом Беатрис, и сама она также ничего ему не сказала. Мог ли то быть Ллойд? Этот молодчик выказывал необычайно острый интерес к фотокамерам на вечеринке у Плендерли.
Ритчи следовало бы уделить первостепенное внимание этому вопросу, ведь в его распоряжении имеется огромное количество агентов и ресурсов, и выяснение подробностей не заняло бы много времени. Должна быть веская причина, по которой такая благородная и одухотворенная женщина, как Беатрис Уэверли, согласилась обнажить свое восхитительно прекрасное тело перед ничтожеством вроде Юстаса Ллойда.
Оставив на время эту мысль, Ритчи подошел к небольшому фортепиано в надежде отвлечься от своих подозрений. Ему показалось странным, что инструмент стоит здесь, а не в одной из более официальных комнат дома. На пюпитре он заметил сборник произведений Шопена, под который была заткнута книжечка собраний господ Гильберта и Салливана [5] , включающая и сентиментальную песню «Утраченные аккорды». Означает ли это, что Беатрис играет на фортепиано? Большинство хорошо воспитанных молодых леди ее класса музицируют, так как это традиционно считается одним из важных качеств, способствующих успешному замужеству. Ритчи представил, как ее тонкие деликатные пальчики порхают по клавишам в неистовом ритме, а потом вообразил те же самые ловкие пальцы на своем члене.
Скоро именно так и будет.
Он не сомневался, что Беатрис примет его предложение. И вовсе не потому, что полагал себя таким уж неотразимым, а потому, что в ней угадывался прагматизм, и страсть, и жаркая искра чего-то еще менее различимого, но не менее интенсивного. Со своей стороны Ритчи испытал coup de foudre [6] , поразивший, однако, не сердце, а гораздо более южный регион его тела.
Чувствуя мучительное томление в своем половом органе, Ритчи машинально потер большим пальцем указательный. Прошлой ночью Беатрис была такой влажной и шелковистой на ощупь. И так восхитительно реагировала на его прикосновения, не изображая угрюмую, напряженную и сопротивляющуюся мисс. Он же не испытал горького разочарования, околдованный обещанием ее красоты.
Тут в голове его появилось привычное уже облако, грозившее полностью затмить сознание, но он поспешно отогнал его прочь. Он не станет думать об этом сейчас – и о Маргарите тоже, – когда Беатрис Уэверли может войти в комнату в любую минуту. Она является единственной женщиной из всех его недавних знакомых, действительно способной заставить его забыть.
Словно в ответ на его молитвы раздался стук дверной ручки, свидетельствующий об открытии двери, и Ритчи поспешно повернулся на звук.
– Доброе утро, мистер Ритчи. Вот уж не ожидала так скоро вас снова увидеть.
Она была точно видение, такой, какой он помнил ее с прошлой ночи.
– Доброе утро, мисс Уэверли. – Поспешно лавируя между мебелью, он подошел к ней и схватил ее за руку. Ощущение ее гладкой прохладной кожи тут же рассеяло темноту в его душе. – Почему это вы не ждали меня? Разве я не говорил, что утром вы получите мое предложение? – Он пожирал ее глазами, точно жадный мальчишка-школьник, оказавшийся в кондитерском магазине, не в силах скрыть своего внезапного пронзительного желания.
Беатрис Уэверли оказывала на него мгновенное ошеломляющее воздействие с той же легкостью, с какой заставляла затвердеть его член.
Прижавшись губами к кончикам ее пальцев, Ритчи внимательно изучал ее лицо. Роскошные волосы девушки были распущены и свободной волной ниспадали на плечи, за исключением нескольких прядей, перехваченных на затылке белой лентой, что делало ее удивительно похожей на прекрасную даму или зачарованную королеву с полотен Данте Габриэля Росетти. Ее волшебные кудри трепетали и колыхались, точно языки огня, воспламеняющие его кровь.
– Джентльмены… а также и те, кто не отличается благородством… говорят о многих вещах, мистер Ритчи. Но, к сожалению или к счастью, они далеко не всегда намерены исполнять то, что обещали.
При иных обстоятельствах Ритчи непременно нахмурился бы, заслышав такие слова, и потребовал бы назвать имя того, кто обманул ее – будь то Ллойд или кто-то иной, – чтобы вытрясти из него всю душу, но сейчас сознание его было слишком занято поглощением каждой мельчайшей детали ее божественной красоты, от макушки до кончиков пальцев, чтобы обращать внимание на что-то еще.
Выказывая небывалую смелость, Беатрис была одета в пеньюар, а не в дневное платье и не затянута в корсет. Складки ткани роскошного темно-синего оттенка плотно облегали изгибы ее тела, намекая на ее восхитительные формы, скрытые от его глаз, и заставляя воображение работать напряженнее.
Надето ли на Беатрис нижнее белье? Или ночная сорочка? Или, возможно, комбинация? Или только чулки с кружевом и цветочным узором, вышитым вдоль шва?
А может, ее бархатистое теплое тело совершенно обнажено и готово принять его?
– Мистер Ритчи, отпустите мою руку, пожалуйста.
Ритчи удивленно выпрямился и, разжав пальцы, рассмеялся. Эта женщина настолько его околдовала, что он погрузился в пронизанный похотью ступор созерцания, и это всего лишь оттого, что он поцеловал кончики ее пальцев!
– Разумеется, мисс Уэверли… или можно называть вас Беатрис, раз скоро мы станем близки? Как я вижу, мы избавлены от присутствия компаньонки, этого традиционного атрибута незамужней леди.
Беатрис отступила на шаг назад, одной рукой зажав кончики пальцев другой руки в том самом месте, где он целовал их. В голове его пронеслось видение женских рук, нервно и взволнованно пытающихся стереть следы его прикосновения, но Беатрис этого не сделала. Наоборот, она будто бы пыталась впечатать его поцелуй в кожу.
– После вчерашней ночи присутствие компаньонки, когда я нахожусь в вашем обществе, видится мне совершенно излишним, мистер Ритчи. – Глаза ее сверкали, но от страсти ли или от гнева, Ритчи не сумел определить. Возможно, и от того и от другого. – Но это вовсе не означает нашу безоговорочную близость. Я еще не ответила на ваше предложение согласием.
Беатрис была женщиной среднего роста, но, глядя на Ритчи, она будто возвышалась над ним, изучающе всматривалась в него, будто он был всего лишь ничтожным просителем, извивающимся на ковре у ее обутых в туфельки ног. Новый прилив желания заклокотал в животе Ритчи с такой силой, что ему захотелось скрючиться от боли.
– Но мои друзья называют меня Беа, поэтому, полагаю, вы тоже можете так поступать.
Это неожиданное признание потрясло его еще больше, чем испытываемая им страсть.
– Беа, – промурлыкал он. – Мне нравится. Означает ли это, что между нами возможна дружба?