— Что? — одновременно произнесли Марк и Варфоломей, разом уставившись на меня.
— Гэ Хун сказал, что их восемьдесят один.
— В глюке? — заинтересовался Варфоломей. — Ты все это уже видел?
— Если это был глюк… Нет, я видел только Гэ Хуна и гору с персиковыми деревьями, которые одновременно цвели и плодоносили.
— Так…
— Гэ Хун сказал, что это Пещерные небеса.
— Так…
— И что его школа каких-то там письмен, кажется, трех государей…
— «Трех Августейших», — поправил Варфоломей.
— …поддерживает Господа и дарит ему восемьдесят одного бессмертного воина, которые воскреснут, как только он спустится сюда.
— Так…
— И он дал мне ключ. Вот этот. — Я отдал ключ Варфоломею.
Он долго внимательно рассматривал старинную работу.
— Есть старинная легенда про двух монахов, буддийского и даосского, как они в тонком теле путешествовали из Сычуани в Янчжоу, то есть из Западного Китая в Восточный, чтобы полюбоваться там знаменитыми хризантемами, а потом сорвать цветок и принести его с собой. Когда буддийский монах вернулся в свое физическое тело, его ладонь оказалась пуста, а даос сжимал в руке хризантему. Никогда не мог в это поверить… до сего дня. Знаешь, когда ты потерял сознание и мы не смогли привести тебя в чувство, мы нашли там наверху курильницу. Из нее шел какой-то дым. Мы ее сразу затушили. Дело в том, что даосы активно использовали галлюциногены в своих практиках. Удивительно, что мы тоже не вырубились.
— Наверное, ему нужен был я.
— Возможно… Хотя странно…
— Он даже не знал моего имени.
— Думаю, ему просто нужен был кто-то один, неважно кто. Ты оказался самым восприимчивым. Что он еще тебе сказал?
Я задумался.
— Знаешь, мне, наверное, нужно встретиться с Господом.
— Да, конечно, ты прав. Ты не обязан говорить то, что не предназначено для наших ушей.
Мы поднялись на поверхность. Уже совсем рассвело, и на улице было полно народа.
— Странно, — заметил Марк. — По моим расчетам, сейчас должно быть часа четыре.
— Восемь утра, — возразил Варфоломей, взглянув на часы,
— Петр, — не унимался Марк, — когда ты очнулся, я посмотрел на часы. Было два часа ночи. Вы хотите сказать, что мы шесть часов бродили между мертвыми китайцами?
— Судя по тому, как я хочу пить, может быть и шесть часов, — заметил Варфоломей. — Пойдемте, вон торговец гороховым напитком.
Он был абсолютно прав. Меня тоже мучила жажда. Этой самой зеленоватой гадостью, гороховым напитком, торговали прямо на улице, и услужливый китаец налил нам по пиале. Гадость по вкусу очень отдаленно напоминала пиво. Мы закусили лепешками чуньбин и сразу пришли в себя.
Улицы уже запрудил сплошной велосипедный поток. По количеству велосипедов Пекин мог соперничать с весьма велофицированной Веной. К тому же обитатели европейской легкомысленной красавицы предпочитают возить велосипеды на крышах автомобилей на случай «пробки», а здесь для многих это единственный вид транспорта. Что, впрочем, совершенно не исключает «пробок», кои мы имели несчастье наблюдать, когда приблизились к центру города.
Машины заполняли собой улицы, как детали картины-головоломки, и абсолютно никуда не двигались. Так что мелькнувшая было у нас идея поймать такси отпала сама собой.
— Варфоломей, здесь что, всегда так? — поинтересовался я.
— Вообще бывает, Но сегодня как-то особенно.
Через пару кварталов нам все стало ясно. Улицы были просто перекрыты, потому что к центру города двигалась демонстрация. Судя по возрасту и общему настроению, состояла она в основном из студентов и впечатление производила не очень серьезное. Хотя, с другой стороны, уж больно их было много! Я почитал лозунги: «Долой чиновников-взяточников!», «За гражданские свободы!», «Мы не бунтовщики!», и один, который мне особенно не понравился: «Срединному государству — ханьскую династию!», то есть «Китаю — китайскую власть!». Вот сволочи!
Варфоломей долго, наморщив лоб, смотрел на это действо, пока ему под руку не попался продавец газет. Наш друг сунул ему монету и впился глазами в приобретенное периодическое издание. Издание несло полную чушь. "Третий день студенческих протестов, — нагло утверждало название. — Эмануинь согласился принять представителей демократических организаций».
— Как третий день? — опешил я.
— Посмотри на число, — спокойно посоветовал Марк.
Число имелось. Двадцать пятое апреля. И это означало, что мы бродили между китайскими мертвецами не шесть часов, а шесть дней. Мы переглянулись.
— Марк, у тебя часы с датой? — спросил я.
— С датой… Двадцать пятое апреля, — подтвердил Марк с усмешкой смельчака, поднимающегося на эшафот.
— Господь с нас шкуру спустит, — озвучил я его мысли.
Варфоломей вздохнул.
До дворца мы шли пешком, вместе с демонстрацией. То есть, конечно, не вместе, параллельно, вдоль стен домов. В том же направлении.
Дворцовую охрану мы миновали благополучно, если не считать того, что солдаты внимательно посмотрели на нас, а один из них сразу позвонил куда-то по сотовому. Зато когда мы вошли в павильон, нас сразу поймал Иоанн.
— Вы что, с ума сошли? — прошептал он и схватил Марка за руку. — Вы знаете, что имеется приказ о вашем аресте?
— Нет, — спокойно сказал Марк. — Отцепись!
— Это из-за нашего недельного отсутствия? — поинтересовался Варфоломей.
— Если бы только! Вас кто-то оклеветал. Надеюсь, что оклеветал. По крайней мере я в обвинения в ваш адрес не верю.
— Как оклеветал?
— Пойдемте быстрее! Потом все расскажу. О вас уже наверняка известно. — И Иоанн потянул нас куда-то по лабиринту дворца.
Мы миновали несколько зданий, пересекли пару внутренних двориков и искусственных речек, пока Иоанн не затащил нас в бурый одноэтажный павильон на берегу миниатюрного прудика, украшенного растительностью и причудливыми камнями, Здесь ангелочек наконец вздохнул с некоторым облегчением.
— Ну, так что случилось? — спросил я.
Иоанн приложил палец к губам.
— Тише! Это кабинет Господа.
— И ты нас сюда привел? Чтобы сразу арестовали?
— Тише! Умоляю! Поймите, что это единственный выход. Вас обвиняют в заговоре.
— Каком заговоре?
— Что вы в сговоре с какими-то даосами собираетесь заманить Господа в ловушку и убить.