— Этого не может быть, — прошептал я.
Город, пролежавший на дне около трех тысяч лет, не может выглядеть так. Видел я римские развалины! А ведь они гораздо моложе.
Если только это та самая Дварака. Та, что была столицей Кришны и погрузилась на дно залива Кач после его смерти, как только Арджуна вывел оттуда всех ее жителей.
Андрей поймал мою мысль.
— Есть легенда, что Дварака вовсе не затонула, а была взята Кришной на иной план бытия, в Вайкунту. И теперь, когда Кришна снова воплотился на земле, город последовал за своим господином.
Я стоял, подпирая дерево, на главной улице Двараки, ведущей к Дому Собраний, и наблюдал за процессией.
Бхагаван Чайтанья был худ, невысок ростом, и его тело действительно имело золотистый оттенок. Он возглавлял это безобразие. На нем были белые одежды пуджари [87] , которые, кажется, называются дхоти (хотя очень хочется назвать сари) — лоскут материи, обернутый вокруг бедер наподобие юбки. Конец перекинут через плечо, как шарф. Другой лоскут висит впереди возле талии, В принципе, пуджари можно считать голым до пояса.
Он воздел руки к небу и протрубил в белую раковину. Его спутники тоже потянулись к серым облакам и весьма мелодично запели. Довольно медленный танец. Сначала. Босые ноги поднимаются и ударяют в лужи, Дождь все идет, хотя и не такой интенсивный. Сезон дождей близится к концу.
Продолговатые барабаны, напоминающие дыни с астраханских плантаций, обшитые яркой тканью. Зеленые с оранжевым и багровые с охрой. Когда в них ударяют, кажется, что внутри что-то булькает. Бьют в медные тарелки. Небольшие — скорее медные блюдца. Шум и звон.
Темп все ускоряется.
Пестрая процессия, Прямо скажем, цветная. Цвет кожи участников изменяется от белого до абсолютно черного со всеми промежуточными оттенками. Один из босых барабанщиков напоминает римского патриция или итальянского святого. Другой — красивый индус: очень темная кожа и совершенно европейские, тонкие черты лица. Древнеегипетский жрец. И Андрей, конечно, как типичный представитель североевропейской расы.
Темп становится бешеным. Безумный танец в облаке водяной пыли. Движение к экстазу. Помесь дионисий, шаманских плясок и радений гностиков.
Мы жили в Двараке уже недели две, Самое удивительное, что здесь было электричество. Впрочем, Андрей утверждал, что в этом как раз нет ничего удивительного, поскольку в Индии времен «Махабхараты» электричество было известно и упоминается в тексте великой (по-моему, в основном по длине) поэмы. Уж простите, не поверю. Знаю я кришнаитскую теорию старого человечества. В следующей фразе он заявит, что люди древнее динозавров. Что действительно имелось у древних индусов — так это умопомрачительная фантазия.
Но электричество было. И поверить в то, что его проведи за те двое суток, что мы сидели в Доме Собраний рядом с аккумулятором, было трудно. Легче постулировать, что оно появилось по божественному произволению Господа Эммануила.
А потом выросли деревья. На третье утро я услышал шепот листвы и открыл окно. Город цвел и шумел скверами.
Я вспомнил Рим, розовый куст, выросший из-под снега. Нот, это мелочь. Дварака не шла в сравнение ни с чем. Это было круче, чем обрушение Лубянки и все воскрешения, вместе взятые. Такого он еще не делал!
У меня поехала крыша. Как будто у меня одного!
До того я посмеивался над книжками Андрея, где у женщин при виде Кришны мигом приходила в беспорядок одежда и текло из грудей молоко. А мужчины приходили в экстаз и забывали все дела.
Я больше не издевался. Я ощутил нечто похожее.
Мария, Иоанн и Матвей смотрели на меня свысока. Они были причастны. Они приняли причастие смерти. Я — нет. Я испугался.
И я понял, что готов сам бежать к Эммануилу и просить ого дать мне яд. Я тоже хотел быть причастным. Я хотел быть спасенным по-настоящему. Я хотел вместе с ним пройти через пламя апокалипсиса и остаться живым.
Мысль о яде меня напугала. Я начинал понимать сладость религиозного мазохизма.
Дварака затмила все. Даже гибель людей во время цунами, Сведения о погибших мигом перекочевали в конец новостей. Эммануил сказал: «Больше так не делайте» — и начал помогать пострадавшим. Такое поведение показалось мне несколько лицемерным. Все равно что сбрасывать бомбы вперемежку с гуманитарной помощью. Но эта мысль мелькнула где-то на периферии сознания и угасла, как искра от костра. Крыша уже ехала.
У индусов тоже. Мы обнаружили, что центральная Индия полностью нам подвластна. Делийский парламент признал наш протекторат и пригласил «Бхагавана» в столицу.
Эммануил медлил.
Я тем временем активно занимался организацией инквизиции. Пока для нее, слава богу, не находилось работы. Индусы либо были равнодушны к новой аватаре, либо с энтузиазмом ее поддерживали. Но ни те, ни другие не отказывались от присяги.
Некоторые проблемы были в христианском штате Гоа, но я пока не занимался этим вплотную.
…Процессия протанцевала мимо меня. Я решил досмотреть представление непосредственно в Доме Собраний и сел в машину.
Бхагаван Чайтанья должен был приветствовать Бхагавана Эммануила. Любопытно, как встретятся два «Господа», И что господа, точнее Бхагаваны, будут делать. Странно звучит. В русском языке для слова «Господь» нет множественного числа, только для «господин».
Дом Собраний — очень скромное название для огромного беломраморного дворца. Сапфиры и рубины сверкают на стенах, каменное кружево колонн, три высоких купола парят на фоне неба.
Я поднялся по ступеням. У трех высоких дверей в качестве почетного караула стоят даосские сяни — по двое у каждой. Остальные охраняют многочисленные дворцы Двараки. Всего шестьдесят бессмертных, не считая Хунсянь. Еще двадцать Господь подарил Варфоломею в качестве личной охраны, и они остались в Японии.
Передо мной почтительно открыли двери, и я прошел в тронный зал.
Он был по-настоящему великолепен. Круче Павильона Небесного Спокойствия во дворце Императоров Китая. Я вообще не люблю красно-зеленую гамму китайских построек. А здесь основными цветами были белый и золотой, и мне это нравилось. Два ряда белых резных колонн вели к ступеням трона, где сидел Господь. Он был одет в белое. Индусская одежда, похожая на одежду пуджари, только гораздо роскошнее. Пояс, усыпанный драгоценностями, и драгоценный убор на голове. Диадема или, скорее, очень богато украшенный шлем.
Я замер. Таким я его еще не видел. Господь. Калки. Последний Судия.
Золотая спинка трона нависала над ним в форме многоголовой кобры с раздутым капюшоном. Вселенский Змей Шеша [88] . А еще выше парил золотой орел. Гаруда. Тот, на котором летает Вишну.