– Бросай бомбы, ребята, – крикнул Билли, уже возившийся со следующей. – Бросайте же эти хреновы бомбы!
Тут Флорри вспомнил о сокровище, которое сжимал в руке, и стал вырывать вторую чеку, совершенно уверенный в том, что именно в этот момент пуля найдет его и вышибет мозги. Чека не поддавалась, хоть он выкручивал ее изо всех сил. Но тут, глянув вниз, он увидел, что поворачивает ее не в ту сторону! Быстро поправившись, он одним сильным рывком выдернул чеку, швырнул бомбу далеко вперед, и она мгновенно исчезла в темноте. Флорри упал на землю, и вдруг ему показалось, что плавное вращение планеты нарушилось. Взрыв загремел за взрывом. Пять или четыре, нет, целых шесть… Он перестал считать.
– Еще бросок, ребята! – снова раздался крик Билли.
Флорри швырнул вторую бомбу. Пули свистели совсем рядом, он бросился ничком на землю, ощутил на губах песок и мелкие камешки, и вдруг мощный взрыв прогремел чуть ли не над головой. У фашистов тоже есть эти штуки, оказывается! Пламя было оранжевым и страшно жарким, и Флорри вдруг осыпало дождем сотен колючих ударов. Эхо разрыва неохотно умерло вдалеке. Сквозь звон в ушах Флорри услышал стоны и мольбы. Инстинкт подсказал ему, что он не ранен. Схватив винтовку и уперев ее в плечо, Флорри выстрелил. Отдача болью отозвалась в костях, он быстро передернул затвор, выбросил гильзу и выстрелил еще раз.
Краем глаза он увидел, что Билли Моури, который вел ровный огонь по позициям фашистов из своего люгера, вдруг зашатался и стал падать навзничь, хватаясь за колено.
Флорри даже затошнило от страха. Без Билли они пропадут.
– Проклятье! – прорычал Моури. Падая, он оказался рядом с Флорри. – Я, кажется, отбомбился, дьявол его возьми, совсем! – Он глянул на Флорри. – Беги же, дурак. Тут ты пропадешь в две секунды, если останешься.
Флорри подхватил винтовку и вместе со всеми стал карабкаться вверх по склону, пользуясь блаженной передышкой – обстрел временно стих.
Перед глазами очутились какие-то мешки с песком. Они служили парапетом перед окопами, и, добравшись до них, Флорри тяжело свалился в окоп фашистов, готовый тут же вскочить и воткнуть штык в чьи-нибудь кишки, желательно, конечно, итальянского или мавританского полковника или палача-фалангиста. Его переполняла ярость убийства и разрушения, в то же время он чувствовал страх. Но окоп оказался пуст. Флорри поглядел вправо и влево и увидел лишь своих товарищей, падавших на землю, подобно парашютистам, охваченных той же жаждой схватки и также разочарованных.
Подальше влево в стенке траншеи виднелся просвет. Он быстро пополз туда и обнаружил коммуникационный ход – мелкая канава в грязной земле, передвигаться можно только ползком, – обеспечивавший сообщение между рядами окопов. Он тут же пополз вперед, стремясь проникнуть глубже к позициям фашистов, когда выстрел, сверкнувший в темноте, взметнул фонтанчик грязи и пуля с глухим стуком ударилась в стену рядом с ним. Флорри выстрелил в направлении звука, сорвал бомбу с пояса, выдернул обе чеки и швырнул ее туда же, в следующее мгновение упав на спину. Раздавшийся через доли секунды взрыв был таким ослепительно ярким, что у него потемнело в глазах и заложило уши от грохота. Он сел, чуть оглушенный, не зная, что делать дальше, как вдруг почувствовал чье-то прикосновение к плечу.
– Кто там?
– Тише, тише, не дергайся так. Надо оставаться здесь. Они скоро вернутся.
Это был Джулиан. Его рука беспомощно висела вдоль тела.
– Ты ранен?
– Ничего страшного. Осколок шрапнели или что-то такое, царапина у локтя. Умнице Джулиану не играть теперь на скрипочке. Мои поздравления по случаю того, что удалось не погибнуть.
– Как ужасно было, правда?
– Я здорово перетрусил. Даже боюсь посмотреть на свои штаны. Вдруг они окажутся мокрыми, а джентльмен не должен позориться перед прислугой.
– Не сомневаюсь, что твои штаны сухие, как песок в Сахаре.
– Между прочим, мы, кажется, победили. У нас убили одного только Джонса. Пуля попала ему в голову, и он умер как… э, как… ну, в общем, как будто пуля попала ему в голову. Нескольких тяжело ранило, среди них наш возлюбленный Билли Моури, ему прострелили ногу. Но он, конечно, держится, он же у нас несгибаемый. Наверное, в детстве матушка, держа за пятку, опустила его в горшок с социалистическим повидлом, чтоб он стал недосягаемым для капиталистических пуль.
– Как думаешь, они вернутся назад? – спросил Флорри.
– С минуты на минуту. Наверное, понадобилась проповедь падре, чтобы подновить боевой пыл. Они выслушали ее и теперь ринутся сюда. Господи, да если б у них были минометы, они бы выбили нас в одну секунду. А если б танки, то просто раздавили, как насекомых. К счастью для нас, эти парни знают о войне не больше, чем мы сами. Скажи, а ты убил хоть одного фашиста?
– Н-не знаю. Может, убил.
– А я достал одного штыком. Чуть дальше отсюда, в окопе. Отвратительно, но захватывающе интересно. Столько кровищи было. Я и понятия не имел, что в человеке столько крови. Ты что такой бледный?
– Все это так…
– Ясно.
В стороне, там, где должны были находиться фашисты, протрубили сигнал. Флорри разглядел, как поползли смутные тени, но они были слишком неотчетливы, чтобы по ним стрелять. Только пули тратить.
– Наверное, скапливаются для нанесения удара. Не могу поверить, что им нравится играть в войну под таким ливнем да еще ночью.
В эту минуту по мешкам запрыгали фонтанчики и струйки песка, и тут же пронзительно-острое таканье донеслось из темноты. Джулиан и Флорри отпрянули назад, услышав этот стучащий звук снарядов, режущих воздух над ними.
– Проклятье, у них есть «максим», – сморщился Джулиан. – Сегодня нам не удастся продвинуться дальше. Если они пойдут в атаку, нам придется нелегко. Хотел бы я сейчас иметь в руках что-нибудь типа «льюиса» или «виккерса» вместо этого неолитического топора. – И Джулиан с отвращением похлопал ладонью по неуклюжей русской винтовке. – Почему это гадким шалунам всегда достаются самые лучшие игрушки?
– Флорри! – послышался чей-то шепот.
– А?
– Ты зачем-то понадобился Билли.
– Где он?
– Сзади, в окопе около бункера.
– Отлично. Скажи, я иду.
Флорри быстро пополз в ту сторону, мимо темных фигур бойцов из другого подразделения. Через некоторое время, выбравшись из разбросанного по земле мусора и всякой дряни, он оказался у фашистского бункера. Нырнул туда, огляделся и заметил, что жили тут не лучше, чем они в своих землянках.
Билли сидел на чьей-то койке, подняв и уложив на нее перевязанную ногу.
– Как вы, комиссар?
– А, жить можно, черт бы их побрал. Слушай, старик, передай ребятам, которые расположились слева от нас, чтобы они были начеку. Присмотри за ними, Флорри, не давай разбегаться. Я беспокоюсь. В том направлении, где немецкий батальон должен был идти в наступление, будет жарко. Но пока что-то ничего оттуда не слышно. Не оставят же нас одних на этом пикничке! Тут еще наш кольт захлебнулся на самом интересном месте. Теперь мы остались без пулемета.