Литс почувствовал себя совсем несчастным.
— Не было бы вреда, если бы вы хоть немножко прислушались к нему, — заметила Сьюзен. — Вам всю войну говорили вещи, которых вы не слушали. Вы никогда не слушаете, пока не становится уже слишком поздно.
Тони отступил на шаг и всем своим видом показал, как он потрясен.
— Милая девушка, — театрально сказал он, — конечно, мы совершаем ошибки. Конечно, все мы старые ретрограды. Именно за это нам и платят. Вы только подумайте, насколько опасны мы были бы, если бы знали, что делаем. Он откинул голову и заржал.
Литс понял, что Тони пьян настолько, что уже не думает о том, что и кому говорит. И все же, как ни странно, в его поведении чувствовалась симпатия к несчастному американцу и его девушке.
— Послушайте, я знаю, где сегодня вечером будет великолепное сборище. Хотите пойти со мной? В самом деле, я могу предложить вам индийского набоба, поэта-коммуниста, генералов-гомосексуалистов и египетских торговцев белыми рабами. Реликты нашей поздней империи. На это стоит посмотреть. Идемте.
— Спасибо, майор, — ответил Литс — Я бы скорее…
— Тони. То-ни. Мне понравилась эта американская привычка. Ты зовешь меня Тони, а я буду называть тебя Джимом. Так здорово называть друг друга по именам.
— Майор, я…
— Джим, это может оказаться забавным, — вмешалась Сьюзен.
— Черт с вами, — сказал Литс.
Позже они обнаружили, что находятся в похожей на пещеру квартире, расположенной в великолепном фешенебельном районе Лондона, где собрался целый зверинец диковинок из дружественных стран Второй мировой войны. Литс, зажатый в углу комнаты, пил чье-то великолепное виски и, обмениваясь примитивными любезностями с греческим дипломатом, одновременно наблюдал, как в противоположном конце комнаты Сьюзен быстро сменила целый ряд кавалеров: капитана из группы королевских военно-воздушных сил, молодого щеголя в костюме и галстуке и огромного русского и своеобразном фантастическом клоунском наряде.
— Она имеет головокружительный успех, — сказан ему Тони.
— Да, она прекрасна, просто прекрасна, — согласился Литс.
— Очень есть хорошо, нет? — изрек что-то невразумительное грек, но Литс кивнул головой, словно понял смысл сказанного. А спустя некоторое время он пошел, пробиваясь сквозь толпу, и добрался до Сьюзен.
— Привет, это я, — сказал он.
— Ах, Джим, разве тут не чудесно? Просто замечательно, — ответила она, вся сияя.
— Господи, да обычная вечеринка, — возразил он.
— Знаешь, милый, сегодня случилась самая удивительная вещь. Мне не терпится рассказать тебе об этом.
— Так расскажи.
— Слушай, догадайся, кто здесь сегодня? — внезапно сказал ему на ухо Тони.
— Это Роджер! — взвизгнула Сьюзен. — Господи боже мой, ты только посмотри, кто с ним!
— Действительно, — подхватил Тони. — Великий человек собственной персоной! Это ведь тот писатель с волосатой грудью, который убивает животных ради забавы? По-моему, это он.
— Нам не хватает только Фила, — сказала Сьюзен.
— Какого Фила? — спросил Литс.
Его молодой сержант со сверкающими от радости глазами тащил за собой подвыпившего великого писателя. Эти двое, покачиваясь, пробирались сквозь толпу, причем Роджер направлял добродушно улыбающуюся знаменитость. На писателе была летная форма, одетая наподобие костюма для сафари. Ворот был широко раскрыт, и оттуда торчал клок серых, как сталь, волос.
— Знаменитая грудь открыта для всеобщего обозрения, — заметил Тони.
У писателя были дерзкие усы и очки в стальной оправе. Как заметил Литс, этот человек был крупным, достаточно крупным для игры в Большой Десятке, но сейчас он был охвачен пьяной грубой благожелательностью, готовой распылить целое состояние на всех, кто встречался на его пути. Несколько раз за время своего путешествия писатель останавливался, словно хотел сделать привал, но каждый раз Роджер дергал его, срывал с места и подтаскивал еще чуточку поближе.
— Мистер Хем, — объявил Роджер, когда сумел подвести здоровенного мужика достаточно близко. — Мистер Хем, я хочу представить вам двух чертовски боевых офицеров Второй мировой войны.
— Доктор Хеморроид, лекарство для бедных, — представился писатель, протягивая свою лапищу.
Литс пожал ее.
— Я обожаю «Фиесту», — сказал Тони. — Это поистине ваше лучшее произведение. Такое женственное. Такое удивительно женственное. Нежное, в пастельных тонах. Кажется, что оно написано очень милой леди.
Писатель пьяно оскалился.
— Все англичане меня ненавидят, — объяснил он Сьюзен. — Но это меня нисколько не трогает. Какого дьявола, майор, давай, продолжай меня ненавидеть. Эта поганая страна — твоя, ты можешь ненавидеть здесь любого на свой чертов выбор. Сестричка, вы очаровательны.
— Она замужем, — вмешался Литс.
— Спокойней, капитан, спокойней, я еще не выдвинулся на позиции. Вы, ребята, сражаетесь, и за это я вас уважаю. Никаких проблем, никакого беспокойства. Сестричка, вы действительно очаровательны. Вы замужем за этим парнем?
Сьюзен хихикнула.
— Она замужем за парнем, который плавает на корабле. Сейчас он на Тихом океане, — ответил за нее Родж.
— Так, так, — сказал писатель.
— Хем, тут есть еще кое-какие люди, — начал было Родж.
— Не так быстро, юноша. Это, похоже, очень многообещающая встреча, — заявил писатель, похотливо улыбаясь и кладя руку на плечи Сьюзен.
— Эй, приятель, — предупредил Литс.
— Только без драки, — попросила Сьюзен. — Я ненавижу драки. Мистер Хемингуэй, пожалуйста, уберите руку с моего плеча.
— Милочка, я положу свою руку куда угодно, только назови куда, — пообещал Хемингуэй, убирая руку.
— Запихни ее себе в зад, — предложил Литс.
— Нет, правда, капитан. У меня нет к вам ничего, кроме уважения. Вы те ребята, которые загонят этих варваров в могилу. Закопаете фрицев в землю, да, майор? Теперь уже со дня на день. Это, черт подери, может произойти теперь в любой день. Юноша, а как насчет того, чтобы дать папе выпить? На пару пальцев виски. Безо всякого льда. Теплое и чистое.
— Война — это ад, — сказал Литс.
— Скольких фрицев ты уложил? — спросил Хемингуэй у Литса.
Литс ничего не ответил.
— Ну, сынок? Пятьдесят? Сотню? Две тысячи?
— Какой-то ужасный разговор, — сказала Сьюзен. — Давай уйдем отсюда.
— Так сколько, капитан? Столько же, сколько и майор? Могу поспорить, что он уложил целую тьму. Есть британские специальные отряды, которые ходят за линию фронта. Режут их ножами, ножами, черт подери, прямо по глотке. Кровища повсюду. Так сколько же, капитан? Ну?