– Наверное, у меня есть адвокат. Отец, пожалуй, сможет позвонить ему.
– Надеемся, вы будете сотрудничать с нами, госпожа Уайлдер. Дело очень срочное, и ваше сотрудничество значительно поможет вам в будущем.
– Хочу предложить вам сделку, – сказала она.
– Госпожа Уайлдер, у нас очень мало времени, а время сейчас самое главное.
Оригинальный подход, подумала Меган. Где они берут таких парней? Можно подумать, они даже огорчатся, если обнаружат, что я виновна.
– Суть сделки в следующем. Вы позволите мне еще немного поработать. Включайте ваши магнитофоны или что там у вас, а я буду работать и отвечать на все ваши вопросы. Идет?
– Похоже, вы понимаете, что у вас серьезные неприятности.
– Мне кажется, они у меня всегда были, – ответила Меган.
Она была красивой женщиной: аристократическое лицо, выразительный профиль, проницательные, умные глаза, гибкое тело под джинсами и испачканной красками блузой. На ногах высокие кроссовки, на лице очки, черные, блестящие волосы стянуты назад в хвостик.
– У нас есть информация, которая предполагает…
– Позвольте мне просто начать с того, чем вы хотите закончить. Разве это не сэкономит время?
– Конечно, – согласился старший из агентов.
Меган глубоко вздохнула.
– Что ж, это сделала я. Да. Что бы он ни говорил, это сделала я, я.
– Вы передали иностранным агентам определенные материалы, которые…
Меган непроизвольно рассмеялась. «Иностранные агенты», звучит, как в сороковых годах.
– Материалы? Да, я им передала все.
Агенты молча уставились на нее.
– У меня был миниатюрный фотоаппарат. Называется «Минокс», такой симпатичный. А потом, позже, я просто забирала документы в библиотеку и делала ксерокопии. Это было довольно легко. Ведь он был таким беспечным, документы просто валялись повсюду. Должно быть, он любил меня или что-то в этом роде.
Меган подняла на агентов твердый взгляд.
– Ну да шут с ним. И с вами тоже. Я передала документы человеку, который на нашей стороне. Он еврей, израильтянин, а Израиль на нашей стороне. Так что вы можете сделать со мной то же самое, что сделали с Джонатаном Поллардом, но это не имеет значения. Заприте меня в тюрьме и отправьте ключ несуществующему адресату. Что вы об этом думаете?
– Может быть, вам все же лучше рассказать все с самого начала, – предложил самый пожилой агент.
– А у вас есть десять часов времени и бутылка очень холодного белого вина?
– У нас есть десять минут и термос с очень горячим кофе.
– Тогда, похоже, мне лучше поторопиться, – сказала Меган и начала свой рассказ.
Лежавшие на снегу остатки разбитой роты Национальной гвардии заставили Дика Пуллера вспомнить его отряд после боя в Ан Тране в июле 1965 года. Когда 82-й полк прорвался сквозь остатки вьетнамской дивизии, которая в течение тридцати восьми суток держала в осаде отряд Пуллера, оцепеневший Дик просто тупо смотрел на своих освободителей. Он знал это чувство, когда кажется, что кости расплавились, в голове сплошной белый туман, суставы застыли. А еще постоянный звон в голове, который не проходит, и ужасное чувство вины за бой, за всех хороших людей, которые умерли как раз там, где ты идешь. Пуллер помотал головой. Кольцо осады было настолько тесным, что нельзя было вызвать на помощь авиацию. Это был смертельный бой, целый месяц атак, целый месяц он видел, как гибнут лучшие люди – от отряда не осталось и трети храбрых, стойких, маленьких вьетнамцев. И все-таки он выиграл. Но что выиграл и для чего? Он до сих пор чувствовал в душе горечь.
Отброшенные с горы остатки роты Национальной гвардии сосредоточились у подножия, как раз там, где лес подступал к равнине и где дорога начинала свой подъем к вершине. Дик прибыл туда с первым же санитарным вертолетом в сопровождении нескольких офицеров из группы Дельта, чтобы поговорить с оставшимися в живых.
И вот теперь он бродил среди них. Поначалу люди сидели на снегу поодиночке, потом, замечая знакомых, начали сбиваться в группы. Их темно-коричневая пятнистая форма резко контрастировала с одеждой тех, кто прилетел посмотреть на них. Многие были ранены, но у многих не было ни единой царапины.
Кто-то с оружием, кто-то без него, кто-то плакал, кто-то истерически смеялся, некоторые враждебно, с открытой яростью смотрели на Дика. Большинство дрожали от холода, губы у них посинели, лица осунулись. Люди выглядели уставшими или больными, на молодых лицах читалась полная прострация. Снаряжение в беспорядке, подсумки расстегнуты, лямки запутались, ботинки расшнурованы. Касок у многих не было.
Пуллер опустился на колени перед парнем, одним из немногих, у кого сохранилось оружие. Каски у него тоже не было, но было оружие.
– Тяжело пришлось?
Глаза у парня как-то странно задергались, он посмотрел на Пуллера, словно полоумный. Сколько ему, двадцать два? Во Вьетнаме служили ребята и помоложе.
Под командованием Пуллера, а он был тогда капитаном, служил даже один семнадцатилетний мальчишка. Вьетконговцы поймали его, когда он возвращался после дежурства в засаде, он умер со страшным криком, так и не дойдя до колючей проволоки.
– Сынок, я к тебе обращаюсь, – повысил голос Дик.
– Что? Ох, извините, сэр.
– Вас здорово потрепали?
– Да они нам просто мясорубку устроили.
– А вы нанесли им большой урон?
– Что?
– Я спрашиваю, вы много их положили?
Вопрос не имел никакого смысла.
Дик вырвал винтовку М-16 из вялых рук парня, поднес ее к носу, оттянул затвор и понюхал казенник. Он пах оружейным маслом, а не порохом. В патроннике поблескивал новенький патрон. – Ты что, не видел ни одной цели?
Парень виновато посмотрел на него.
– Я… я был слишком напуган, чтобы думать об этом.
– Понимаю. Ладно, у вас несколько часов, чтобы прийти в себя. А вечером снова пойдете на штурм. Вечером мы все пойдем.
Юноша снова посмотрел на него.
– Я не хочу идти туда, – честно признался он.
– И я тоже, – сказал Дик. – Но я не вижу здесь больше никого, а ты?
– Нет, сэр.
Дик поднялся и подмигнул парню, слегка улыбнувшись.
– Вечером я постараюсь, – заверил юноша.
– А тебе и не надо стараться, надо просто быть там.
Пуллер видел, как остальные офицеры группы Дельта бродили среди ошалевших людей, в то время как санитары группы Дельта перевязывали ходячих раненых.
К нему подошел Скейзи.