Ховард стоял на тротуаре рядом с конечной остановкой автобуса и пытался остановить машину. В этот момент он увидел Ника в сером правительственном “форде”. Бросив вещи на заднее сиденье, он даже слегка улыбнулся:
– Привет, Ник. Слушай, старина, ты прекрасно сохранился, даже прическа не изменилась.
– Да, Ховард. Волосы почему-то никак не хотят выпадать. Даже не знаю, что делать.
– Ник, я так сожалел, когда услышал о Майре. Она хоть не мучилась перед смертью?
– Нет. Она очень долгое время провела в коме. У нее остановилось дыхание. Это был легкий конец. У нее была тяжелая жизнь, зато смерть не была мучительной.
– Да… слава Богу за то, что хоть в последние дни ниспослал ей свое милосердие.
– Спасибо, Ховард, – скучно ответил Ник, все время следя за тем, чтобы не назвать его Хауди. Порой такое случалось, однако Ютей, который прекрасно знал свое прозвище, всегда делал вид, что ничего не замечает. Хауди Дьюти был маленького роста, немного похожий на хорька, но отнюдь не глупый и не заторможенный. Просто он всего себя посвятил работе в Бюро, взбираясь по служебной лестнице с яростным терпением бедного парня. Несомненно то, что в этом у него был определенный талант, но надо признать, что и работал он максимально много.
– Меня по-прежнему называют Хауди Дьюти, Ник?
– К сожалению, да, Ховард, – отозвался Мемфис, когда они выезжали из зоны аэропорта.
– Ладно, все будет нормально до тех пор, пока это будет за моей спиной и пока я не узнаю, что это дошло до Секретной Службы. Тогда мне придется расценивать это как акт вероломного предательства не по отношению ко мне лично, а к Бюро в целом. Кстати, Ник, тебя все любят, куда ни пойдешь – везде к тебе относятся с симпатией, поэтому кое-кому ты оказал бы неоценимую услугу, распространив эту информацию. Я же знаю, что неофициально распространенная информация иногда намного эффективней, чем официальные меморандумы и директивы. Надеюсь, ты понимаешь?
– Да, Ховард, – сказал Ник. В этом был весь Ховард. Он сам устанавливал правила и сам по ним играл… пока ему не приходила охота их изменить.
– Так вот, Ник, большая часть предстоящей работы в ближайшие несколько недель будет посвящена налаживанию связей. У тебя снова появится возможность вернуться в команду. Ты обладаешь прекрасным качеством – умением ладить с людьми. Не думай, что этого никто не заметил. Но теперь тебе понадобится вся твоя любезность, понимаешь? Вся. Полностью.
– Конечно, Ховард. Ну и что мне надо будет сделать? Я слышал, что прези…
– Да, да. Ник. Первого марта утром президент прилетит из Вашингтона, чтобы выступить с речью в центре Нового Орлеана. Он собирается вручить архиепископу Джорджу Роберто Лопезу орден Свободы. Ты должен знать: это архиепископ из Сальвадора, ему была присуждена Нобелевская премия.
Конечно, Ник знал, о ком шла речь. Архиепископ Роберто Лопез заслуженно считался великим человеком, он был наследником замученного архиепископа Оскара Ромеро. Лопез не покладая рук старался примирить враждующие стороны и уговорить их прекратить войну, которая особенно усилилась после кровавой бойни, учиненной батальоном “Пантеры”.
Ник вспомнил фотографию с обложки журнала новостей: епископ Роберто Лопез идет среди мертвых детей на берегу реки, в своей длинной черной рясе, со скромным серебряным крестом на шее, и сквозь маленькие круглые очки в тонкой проволочной оправе видны полные слез глаза. Поэт, эксперт по средневековой алхимии в Латинской Америке, он был абсолютно вне политики и обладал такой любовью к человечеству в своем сердце, что говорил: “Я не питаю ненависти к тем, кто это сделал. Я люблю их и прощаю. Ненавидеть их и требовать их наказания значит заранее знать, что весь этот ужас повторится”.
– Со времени окончания войны популярность президента покачнулась, Ник, – продолжал говорить Ховард. – Я думаю, что он хочет привлечь епископа Роберто Лопеза на свою сторону, чтобы победить на выборах. Естественно, ничего плохого это ему не принесет.
– Может быть, он просто восхищен им, – предположил Ник. – В принципе многие им восхищаются.
– В любом случае ты вряд ли представляешь себе всю картину. – Ник понял, что он имеет в виду его уровень. – Недавно отношения между Бюро и Разведслужбой снова осложнились. В Чикаго три месяца назад у нас пересеклись интересы по одному делу. В министерство финансов попали фальшивые деньги, и мы провели расследование по этому поводу. Никто из нас даже подумать не мог, что еще кто-то занимается этим делом. Результаты ареста были плачевные: кто-то из наших попал в их человека. Нет, не насмерть. Они говорят, что месяцев через шесть он встанет на ноги. Но от всего этого остался неприятный осадок.
Ник покачал головой. Только этого не хватало. С Разведслужбой никто не любил работать, особенно когда это касалось вопросов, связанных с обеспечением безопасности, в которых эти крутые парни в затемненных очках были полнейшими профанами. Однако по неписаным законам они в любой ситуации брали командование на себя. Отношения всегда накалялись до температуры кипения. Естественно, что те, кто проработал в ФБР по десять лет и более, не очень любили выполнять то, что им говорили двадцатитрехлетние юнцы в солнцезащитных очках, с торчащими из ушей наушниками плейеров, с разноцветными значками на лацканах пиджаков и короткоствольными “узи” в маленьких дипломатах. Тем не менее всегда все происходило по одному и тому же сценарию.
– Все по тому же сценарию, Ник. Секретная Служба обеспечит людей и максимальную безопасность. Все предварительные мероприятия и подготовку они проведут сами. А мы, как всегда, будем их подстраховывать, сдерживать местное население, чтобы оно не мешало им работать, и выполнять кое-какие мелкие задания, которые не вошли в официальный перечень мероприятий.
“То есть быть на побегушках”, – мрачно подумал Ник.
– Сейчас директор очень суров, – продолжал Хауди.
– Нам надо будет кое-что сделать, чтобы наладить дружеские отношения. В конце концов, это наша работа – улаживание споров и проблем. И ты и я, Ник, мы оба с тобой своего рода миссионеры. Через тебя я буду передавать сообщения в Секретную Службу прямо из нашего Управления в Новом Орлеане, мы ведь тоже будем представлять из себя определенный элемент структуры безопасности к моменту появления Флэшлайта. Это прекрасный шанс, Ник. Я думаю, что тебе это понравится, и, если все пройдет хорошо, я обязательно отмечу в докладе твою особую роль. Тебе придется пустить в ход всю свою любезность и учтивость. В этом плане ты волен делать все, что тебе угодно. Кто знает, жизнь так изменчива. Может, это и вытащит тебя из твоей трясины.
– Может, Ховард. Благодарю за поддержку.
Но Ник понимал, что Ховард поступает с ним, как с самой последней дворнягой. Это был способ работы Ховарда, точно так же работала вся система ФБР. Приблизительно то же самое произошло в Талсе. Теперь все повторяется.
– После смерти Майры тебя здесь уже ничего не держит. Ну как, ты готов рвануть куда-нибудь на новое место? Кстати, Хэп Фенкл сказал, что у тебя ко мне есть какое-то дело, которое тебя очень беспокоит. Это правда?