Было холодно. Боб зябко передернул плечами и пошел вперед.
Полковник сидел в машине и читал газету. Пайн стоял, прислонившись к крылу автомобиля.
– Привет, Пайн.
– Здорово, Боб. Отличная собака.
– Собаки не бывают отличными, Пайн. Они либо хорошие, либо плохие, то есть либо злые, либо безразличные. Майк – злой.
Пайн взглянул на Суэггера и ничего не сказал, но на его угрюмом, мрачном лице промелькнула недобрая улыбка. Боб чувствовал его враждебность, но ему было на это наплевать: Пайн его не беспокоил.
– Как ротик? – спросил Боб.
– Отец, бывало, бил меня и сильнее. Причем всегда без предупреждения. – Пайн улыбнулся, обнажив в улыбке новые вставные зубы.
– Ладно, – сказал полковник, выходя из машины. Пайн сразу же отступил назад. – Залезай внутрь и жди меня там.
– Да, сэр, – Пайн послушно забрался в машину.
– Привет, Суэггер, как дела? – обратился полковник к Бобу.
– Отлично, – ответил тот.
– Хорошая собака, – заметил полковник.
– Да, неплохая.
– Что-то типа гончей?
– Помесь гончей с кем-то еще.
– Все равно хорошая… Нам надо поговорить.
– Входите.
Боб открыл ворота, и Майк, как послушный пес, сразу же нырнул в будку. Боб пропустил полковника вперед. Они сели за стол, и полковник положил перед Бобом его аккуратно отпечатанный доклад.
– Хочу вам сказать, что вы прекрасно выполнили свою работу. – Боб кивнул головой. – Вам, наверное, будет интересно узнать, что независимо друг от друга мы пришли к одним и тем же выводам. Вдобавок мы получили кое-какую дополнительную информацию о Соларатове. Думаю, нас скоро заинтересуют достопримечательности города Хуарте. Почему уделяется такое большое внимание именно этому городу? Дело в том, что он находится в такой же заболоченной местности, так же расположен относительно моря и имеет такие же показатели плотности и влажности воздуха, как и Новый Орлеан. Поэтому подготовка к выстрелу может производиться там, и, по всей вероятности, именно так и будет, как вы понимаете.
– Да, я понимаю.
– Мы согласны с вами, что, скорее всего, выстрел будет сделан в Новом Орлеане.
Боб только кивнул головой. Потом спросил:
– Вы позволите мне в этот день взять с собой винтовку?
Полковник посмотрел ему прямо в глаза. Боб уважал людей, которые не тянут кота за хвост и без всяких сюсюканий, оправданий и сожалений говорят правду в лицо, даже если она очень неприятная.
– Нет. Не позволим. Об этом забудьте.
Боб ничего не ответил.
– Так решили наверху. Его надо взять живым, при этом необходимо проявить максимум осторожности, чтобы ни в коем случае не испортить дело поспешными или необдуманными действиями. Соларатов представляет собой слишком ценный источник информации – а это уже большая политика. Дело же нашей чести – достойно выполнить поставленную перед нами задачу.
Боб снова кивнул.
– Я знаю, что вам хочется его укокошить. Нам всем этого хочется. Но мы должны быть профессионалами. Здесь речь идет не о правосудии и справедливости, а о том, чтобы выполнять то, что надо.
– Этого парня будет не так-то легко схватить.
– Об этом уж пусть беспокоятся ФБР и Секретная Служба. В этих делах они профессионалы.
– Ладно, я вне игры. Это все, что вы хотели мне сказать?
– Вы свою работу сделали. И мы вам очень благодарны.
Боб что-то невнятно промычал в ответ. Все произошло почти так же, как тогда во Вьетнаме, когда он стал им не нужен, мол, спасибо, и пошел ты…
– Чек будет выписан.
– Деньги не главное. Главное – честь.
– Может быть, вам покажется этого мало, но мы не хотели вас обижать. Здесь месячное жалованье командер-сержанта.
– Спасибо. Очень признателен.
– Суэггер, когда я выйду отсюда, все должно остаться по-прежнему. Никто не должен знать о нашей совместной работе. Надеюсь, вы понимаете?
– Да, сэр.
– Говоря вам так много, я рискую… очень рискую. Вы знаете: такие вещи не должен знать ни один простой смертный. Мы вынуждены доверять вам.
– Понимаю.
– Суэггер, если вы появитесь в этом месте с винтовкой, если вы сделаете какую-нибудь глупость, пытаясь уничтожить Соларатова, то вы испортите все. Вы можете погубить себя, провалить всю нашу операцию и дать возможность улизнуть этому ублюдку.
– Да, сэр.
– Это значит, что надо сидеть тихо и не дергаться. Вы понимаете меня? Вы же можете быть профессионалом?
– Я всегда был профессионалом, сэр.
В их беседе возникла напряженная пауза. Полковник, явно чем-то озабоченный, смотрел вдаль. Боб не сводил с него глаз, почти физически чувствуя движение времени. Ему надо было выпить. Впервые за долгие годы ему ужасно захотелось откупорить бутылочку виски и с каждым сделанным глотком уноситься вдаль, чувствуя медленное покачивание окружающей жизни и не задумываясь о том, где он окажется следующим утром, на следующей неделе – в чьей-то постели или, может, в тюрьме… Дьявол!
– Но я не…
– Что?
– Какие секреты могут быть у этого человека? Он ведь просто стрелок, и все. Ему дали задание убить президента. Если бы я был там, то смог бы выбить его пулей 308-го калибра с пустым наконечником. И это как раз то, чего он заслуживает.
Полковник поднял на него глаза:
– Я скажу вам, почему он нужен нам живым, почему для нас взять его живым является самой главной задачей. Может оказаться, что вы с Донни были не единственными американцами, которых он убил. К тому же…
– Он раньше бывал во Вьетнаме?
– Да, он был до этого несколько раз во Вьетнаме. Восемнадцатого ноября 1963 года мы его четко засекли в Мехико, Суэггер. Это даже заснято на пленке. Наши люди выследили его, но в аэропорту потеряли. В этот день из Мехико было три рейса. В Даллас, штат Техас. – Полковник многозначительно посмотрел Бобу в глаза. – Мы работаем над этим очень, очень долго, Суэггер. Нам нужен этот человек, чертовски нужен. Он старый, матерый волк, и нужен нам, потому что тогда мы сможем найти ответы на некоторые очень интересные вопросы.
– Я понимаю, – согласился Боб. – Выхожу из игры и приношу свои извинения.
– Ладно, – сказал полковник, – официально меня зовут Раймонд Дэвис. Я старший офицер Отдела планирования Центрального Разведывательного Управления, в чем, полагаю, вы не сомневались. Кодовое название этой операции “Красный дракон”. В ней задействовано более трехсот человек. Вы понимаете, что все, что я вам сказал, в высшей степени секретно?