Раскрутив над головой «восьмерку», я стою в центре, контролируя все пространство комнаты. «Восьмерка» — основное движение, легко переводится в удар. Жаль, перехватывать «струну» из руки в руку я не могу, иначе положил бы их всех — в момент! И тех, кто здесь, и тех, кто внизу, — всех… Так и стоим друг против друга. Он боится приблизиться, я не спешу атаковать. Одна неточность, и он блокирует мое оружие; его защищенная курткой рука — правильный ответ на угрозу.
Пат.
Стрептоцид, спрятав в карман стильные узкие очки, уползает под кровать. Отлично, этот не боец.
С лестницы суется Елена:
— Что тут у вас?!
Похоже, она не успела сбегать за топором, что тоже хорошо.
— Стой, не входи, — дергает Балакирев головой, на миг оборачиваясь.
Этого мига мне хватает, чтобы ударить. Бью с закруткой — и рву на себя. Гитарная струна захлестывает его руку — правую, голую, — он рефлекторно отдергивается, и совершенно зря. Струна у меня с оплеткой — в таких ситуациях действует, как пила. Кожа мгновенно содрана. Хлещет кровь… На возвратном движении статуэтка застревает, цепляется… блин! Была бы гирька — соскользнула бы, гирьки гладкие, в отличие от статуэток… Оружие становится бесполезным. Я на миг обмираю.
Балакирев помогает мне: ему больно, он в шоке, а эта штука впивается все глубже и глубже. Убрать, убрать ее!!!
Он сам распутывает «струну», сбрасывает ее с руки.
Блестяще!
Я раскручиваю уже не «восьмерку», а большой круг. Враг изумленно смотрит на свою изуродованную конечность, нежно прижимает к себе — и вдруг бредет куда-то вдоль стены, качаясь, как «ванька-встанька»…
Вбегает Елена:
— Вадька! Вадичка!
Без топора.
— Отойди, — спокойно говорю я ей.
Обезумело глянув на меня, она бежит к Балакиреву.
— Подожди! Зажгутовать надо!
Наконец-то путь по-настоящему свободен…
Выхожу на лестницу.
Сколько же месяцев я здесь не был? Или не месяцев, а веков?
— Эй, друг! — зовет Долби-Дэн.
Смотрю назад. Музыкант приподымает голову.
— Я буду терпеливо ждать вас. И держать за вас палец. Что это значит, я не знаю, да и держать мне нечего, но такое выражение бытует среди россиян.
Он машет мне обоими своими обрубками.
Вперед!
65.
— Что-то они там разыгрались, детки, — сказал Руслан Илье. — Пойди, посмотри.
Илья поморщился, но собачиться не стал. Татарин в последнее время командира из себя лепит: решил, видно, что хозяйка на него «запала». Кретин! Не понимает, что в этом милом девичнике фаворитов нет и быть не может, а есть только верные рабы. Так что, когда ситуация утрясется, мы еще посмотрим, на ком остановится хозяйский глаз. И кто здесь в конце концов будет старшим по званию…
Он вышел из прихожей, пересек холл, — и встал столбом.
Лестничную площадочку между первым и вторым этажами преодолевало странное существо, каких менеджер в жизни не видел. (Просто потому, что ему не довелось бывать во фронтовых госпиталях.)
— Вы кто? — спросил Илья.
— Скрипач, — ответило существо звучным баритоном.
Сверху через перила свесилась Ленка, хозяйская дочь, и закричала не своим голосом:
— Задержи его!
Илья промедлил, не понимая, что от него требуется. Полуреальный карлик, между тем, заторопился — и на первой же ступеньке то ли потерял равновесие, то ли нарочно повалился: безногое тело, удивительным образом сгруппировавшись, покатилось вниз. Убьется! — похолодело в груди у менеджера. Он рефлекторно шагнул к лестнице, чтобы поймать калеку, — и нарвался на подсечку, выполненную суковатой, непропорционально большой рукой.
Илья грохнулся на паркет.
Встали соперники одновременно. Ленка где-то наверху надрывалась:
— Не дай ему уйти!
«…Если он уйдет, это навсегда, так что просто не дай ему уйти ».
Смешно…
— Клади его!
Как такого класть? Даже стыдно как-то. Не пушку же доставать?
— Пропусти, — властно сказал незнакомец, назвавшийся Скрипачом. Он раскручивал в руке грузик на проволоке. Проволока со свистом рассекала воздух. Ясно было, что обращаться с этой штукой он умеет: так просто не подойдешь, не возьмешь… да и рука у него была более чем примечательна — поистине огромна. Промышленный манипулятор.
Бить кулаком? Несподручно, слишком велика разница в росте. Илья ударил ногой сбоку: метил в корпус, со стороны, где у калеки вместо руки культя. Однако, вот неожиданность, тот был готов — в один миг захлестнул опорную ногу бьющего. Кик, хоть и достиг цели, потерял силу и точность. Опять упали оба. Илья — с воплем. Похоже, ахилл поврежден. Карлик не отлетел к камину, как ожидалось, — проволока не дала; он словно бы прилепился к поверженному бойцу, так и не выпустив свое оружие. Быстро и ловко залез он на матерящегося менеджера, схватил его рукой промеж ног — и…
И все.
Илья вытаращил глаза. Открыл рот, словно хотел что-то сказать… затем попытался махнуть кулаком… и тогда жуткий карл сжал пальцы по-настоящему.
Закричать Илья не смог.
Ослепительная вспышка боли, родившись в промежности, выплеснулась за пределы Галактики. Большой Взрыв…
Человек мгновенно вспотел.
Гидравлический пресс — и тот был бы милосерднее.
— Если ты ниже соперника — это твое преимущество, — пошутил калека, не выпуская хватки.
Странные, пугающие ощущения распространялись из области паха, лишая воли и разума. Боль сжалась до размера теннисного мяча, но при чем здесь, вообще, боль? Мошонка раздавлена, потерянно думал Илья. Все раздавлено… гад… убить мало…
— Когда сможешь встать, уходи, — сказал ему монстр. И молодой человек послушно закивал, с ужасом глядя на сидящее на нем существо: уйду, уйду…
— Что за шум, а драки нет? — с наигранной веселостью возгласил Руслан, являясь из прихожей.
Некоторое время он оценивал ситуацию, меняясь в лице. Муж Эвглены Теодоровны, это убогое ничтожество, слез с тела Ильи и пополз ему навстречу. Руслан уже видел это существо. Хозяйка не знала, что любопытный менеджер однажды (в ее отсутствие) нашел повод побывать на Втором этаже; она вообще не подозревала о степени осведомленности своего сотрудника… впрочем, опустим это.
На лестнице застыла Ленка, словно боясь спускаться дальше. Когда убогий был уже метрах в трех, менеджер спохватился:
— Эй, стоять!
А потом полез за пистолетом.
66.
Он дает мне секунду. И право на одну-единственную попытку.