— Послушайте, Жилов, — сказал Оленин, с сожалением прервав свое занятие (он уже стоял за спиной Арно и массировал юноше голову). — Вы очень непорядочный человек, Жилов.
— Послушайте, Оленин, — сказал я ему. — Все присутствующие вас отлично понимают, Оленин. Когда будете говорить по телефону, не нужно держать себя в руках и скрывать переполняющие вас чувства. Думаю, получится убедительно. Вы извинитесь и заверите, что немедленно, сию же секунду вызываете полицию.
— Я в самом деле вызову полицию, — пообещал Оленин сварливо. — Когда и если мне будет позволено… — Он непроизвольно взглянул на макушку Арно.
— Полицию вызову я сам, — объявил я. — А вы, Владислав Карлович, не забудьте упомянуть о ней в телефонном разговоре. Уж постарайтесь. И когда-нибудь в вашу честь назовут планету. Планета Владислава, нравится? Надеюсь, этой чести вы удостоитесь не посмертно.
Круглое лицо председателя превратилось в сильно вытянутый овал. Временами у меня получается придавать словам вескость. В такие моменты люди думают, что я способен на все. Это не так, но репутацию не выбирают.
— Ты часто бывал у мамы на работе? — спросил я Арно.
— На какой?
— В Ковчеге Взаимности.
— Вас проводить? — с явным облегчением встал он со стула. Поразительно догадливый молодой человек, редкое свойство. Ему бы на психолога пойти учиться, а он мечтает в земле ковыряться.
— Нет. Скажи мне лучше, где у них может быть пульт управления охранной системой? Подумай, не торопись.
— Там же, где запасники, — сказал он.
— Это где?
— В подвале.
Неожиданно вокруг запели птички. Это ожил телефон, сигнализируя, что кто-то хочет пообщаться. Как я и предполагал, хозяева «Семи пещер» решили выйти на связь, прежде чем мчаться самолично, и Оленин не подкачал, исполнил свою партию без капризов. Вероятно, бывшего косморазведчика вдохновила моя рука, которую я возложил на его дрябловатую шею. Увы, лучшее, что мне удается в жизни, это пугать людей. Громкая связь по моему повелению была оставлена, так что мы с Арно незримо присутствовали в разговоре. Выяснилось, что в антикварной фирме рванула труба на третьем этаже, а также невесть каким образом сохранившийся радиатор на втором. Я был абсолютно прав, когда прописал ни в чем не повинному дому горячую клизму. Система, не продувавшаяся несколько десятков лет и забитая воздушными пробками, не могла не рвануть. («А у нас? — искренне забеспокоился Оленин. — У нас нигде не протекло?») Прав я оказался и в том, что слово «полиция» наилучшим образом подстегнуло желание соседей вмешаться.
— Зачем нам копы, Влад? — спросил голос со странным акцентом, отчетливо забеспокоившись. — Зачем нам с вами такая реклама? Образумим бодрецов сами, охрана уже бежит к вам…
Мне бежать было необязательно, достаточно было занять позицию и подождать.
Охранники ворвались без звонка, азартно и зло. Они думали, ночные хулиганы — это игрушки для настоящих мужчин. Не завидую людям, которым приходится так разочаровываться. Встретив гостей, я аккуратно положил их на паркетный пол — прямо тут же, в коридорчике. Оленин выглянул и вскрикнул. Арно по обыкновению молчал, лицо его было непроницаемо. Что творилось в юной душе атлета, я не знал, но очень бы не хотелось, чтобы ему понравился мой стиль поведения. Надеюсь, героический образ дяди Макса несколько поблек после увиденного. Откровенно говоря, мне было стыдно перед парнем… Я связал охранников при помощи их же галстуков, потом быстро обыскал бесчувственные тела. Разрядники в кобурах и магнитные ключи. И то, и другое могло пригодиться. Я сказал Арно, пряча чужое добро в своих карманах: придется тебе, дружок, теперь приглядывать еще и за этими молодцами. Телефоны, прилепившиеся к их плечам, я сорвал и стукнул друг о друга — как пасхальные яйца. Лопнули оба. Но прежде чем уйти, я наведался в председательскую спальню. Ночного колпака там не нашлось, зато была наволочка — ее я и надел на голову. За неимением лучшего сойдет. Чем глупее вид, тем меньше глупых вопросов. Прихватил также кофейник с тумбочки, вылив содержимое в большой горшок с неким забавным растением. Плоды у растения были кругленькие, толстенькие, ровненькие — как перламутровые монетки. Лунарий — таково научное название, а в народе — просто «денежка». Чертовски символично. Эта же диковина, помнится, росла в саду у Стаса… однако для воспоминаний не было времени.
Я вышел в ночь. Я побрел, качаясь, по ночной улице — вдоль стены дома; я завопил во все горло:
— Сном забыться! Это ли не цель желанная? Уснуть и видеть сны! И знать, что этим обрываешь цепь…
Охранник, стоявший у приоткрытых ворот, смотрел на меня с нехорошей ухмылкой. Наверно, готовился поучить бодреца, отставшего от стаи, хорошим манерам. Я заколотил в стену кофейником, продолжая надсаживать голос:
— Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?
Охранник ждал, предвкушая. Не знаю, понравился ли ему импульс, пущенный из разрядника. Напишет об этом потом в своих мемуарах. Я втащил тело в ворота, забрав себе фонарик, наручники и магнитный ключ. Дворик был пуст, но это ничего не значило: меня наверняка уже увидели в пультовой, и теперь все зависело от того, сколько у них тут людей. Впрочем, людей ли? В древних развалинах прятались обезьяны, хитрые и подлые твари, предпочитающие стрелять жертвам в спину. Что они могли сделать забредшему на их территорию леопарду? Я вдруг ощутил себя огромным неукротимым котом; я обожал котов, как и Дим Димыч. Причем здесь Дим Димыч? Мастер так и не узнал, что преданный ему зверь целый день выписывал круги вокруг его дома…
Первый этаж был темен и пуст, обошлось без сюрпризов. Я попал в магазин через служебный вход (главный был с площади), и сразу — в букинистический зал. Ужасно хотелось здесь задержаться, но я двинулся дальше, помогая себе фонариком, а дальше была живопись, графика, скульптура, а потом — зал с мебелью, люстрами, подсвечниками, было невероятное количество всевозможных часов: напольных, настенных, настольных, каминных, каретных карманных, наручных, они вразнобой тикали и скрипели, и вдруг по очереди забили четверть часа, заглушив этим звуком все, в том числе мои шаги, дав мне отличную возможность совершить последний рывок к свету.
Свет горел на лестнице. Путь вперед упирался в закрытую наглухо дверь ювелирного зала, о чем сообщала строгого вида табличка. Вход этот, судя по всему, находился под спецохраной, независимой от местной службы. Ступеньки шли как вверх, так и вниз; и снизу, с технического этажа, спешили мне навстречу полуголые приматы в пятнистых, наспех надетых бронежилетах. Шерсть на их мускулистых лапах отливала металлом. Из-за боя часов они не слышали, как я подкрался, только успели заметить мои горящие в темноте глаза. Их было трое, они метнулись к стенам и присели, отработанно вскинув стволы, но я был уже рядом. Пятнистые приматы оказались неповоротливы, кто они против беспощадного, матерого хищника! Я стремительно скользнул сквозь застывшие секунды, оставив позади рефлекторно выгибающиеся тела, и бросил на пол полностью опустошенные разрядники. Лишь один из трех бойцов сумел выстрелить, ему больше всех и досталось. Вперед! Вернее, вниз — в подвал. Невзрачная, неприметная дверь в пультовую была, конечно, на запоре. Перебрав трофейные ключи, я нашел нужный: реле сработало, дверь отъехала. Внутри было еще одно существо — некто с перебинтованной головой и нашлепками биопластыря по всему лицу.