Пафос, Жилов (вот тебе еще слово из пяти букв!). Все это пафос. Где пересеклись интересы тайных хозяев «Луча» и умельцев из «Масс-турбо» — вот о чем пора бы поразмыслить! Формально группа «Луч» — могучая медийная корпорация, монстр. Настоящая империя комиксов — с отработанной технологией идиотизации всего и вся. До сих пор они старались держать лицо, обходя стороной проблематику Венеры и Марса, так что же вдруг случилось? Невидимых кукловодов на остренькое потянуло? Или за респектабельной ширмой происходит нечто куда более серьезное? Технологию идиотизации доводят до логического завершения, превращая культурный феномен в биологический… Нет, не будем пугать себя раньше времени.
У дверей стояли Вячеславин со Стайковым.
— Явление, — буркнул Иван, взглянув мимо меня. — Каменный Максим восстает из крошева.
— Добрый вечер, — сказал воспитанный Лазар.
Они дружно глазели на площадь. Останки скульптуры лежали прямо перед нами, метрах в пятидесяти — подходи и рыдай, распластавшись на изуродованном теле.
— А ты кстати, — сказал Вячеславин. — Вот. На.
Он, не поворачивая головы, сунул мне в руки заклеенную коробку.
— Что это?
— Посылка товарищу Максу от товарища Дмитрия.
— Вы были у РФ? — спросил я, разглядывая нежданную почту. К коробке было подшито письмо. Меня вдруг одолели нехорошие предчувствия.
Вячеславин ничего мне больше не сказал. Ответил Стайков:
— Дмитрия Дмитриевича мы не видели, посылку нам передала домработница. Потом мы снова были в яхт-клубе, у госпожи Смарагды… — он тяжело вздохнул. — Все, у кого могло быть опохмелово, срочно ушли в море. Испугались, что полицейская операция их тоже коснется.
— Сам ты «опохмелово», — вскинулся Вячеславин. — Знаток русской словесности.
Мне очень хотелось вскрыть посылку или хотя бы письмо, но есть на свете вещи, которые нельзя себе позволять на людях.
— Пострадавших много? — спросил я, показав рукой на площадь.
А ведь это самое важное, поразился я. Почему я сразу не задал этот вопрос? Что же со мной творится, подумал я с тревогой, что с нами со всеми творится?
— Только оглушенные, — оживился Стайков. — Народу было мало. Больше всех пострадали те, кто купался в бассейне, потому что кто-то с испугу сильно испортил воду. Знаете, Максим, как дело было? Одну пилюлю гектона засунули под сиденье, ровно под зад, и металлическими экранчиками прикрыли, вторую пилюлю — под другой конец скамейки. Оба заряда сработали синхронно. Радиус опасной зоны при такой схеме — не более десяти метров, так что никого не ранило.
Он был автором криминальных бестселлеров, знал толк в подобных вещах.
— У, какая осведомленность? — восхитился я. — Говорят, террористов было двое…
— Это не мы, — быстро сказал Вячеславин и принялся с ожесточением ковырять асфальт носком туфли. — Нас опередили.
— Я с полицейскими общался, — пояснил Стайков, не обращая внимания на болтуна. — Они меня успокоили, что воду в бассейне уже сменили.
Популярный автор нес сущую банальщину, картина взрыва и так была ясна до полной прозрачности. Достаточно двухсот-трехсот грамм тротила или, соответственно, пары таблеток гектона. Направленный взрыв. Обломки летят все в одну сторону, роем, падают кучно, а зона поражения и впрямь невелика. Взрывать памятники вообще совершенно безопасно для окружающих, единственное неудобство — никогда не знаешь, в какую, собственно, сторону полетит каменный рой…
— Кто-то перетряс наши номера, — сменил Лазар тему. — Пока мы к госпоже Смарагде ходили. За ОПОХМЕЛОВЫМ, — добавил он со злым упрямством.
— Фамилия такая, — покивал я.
Вячеславин дернул щекой.
— Мелкий ты и мстительный, — сказал он Стайкову. — Как габровец.
— А ты дурак и националист! — неожиданно закричал тот. — Сколько можно бездарно шутить? Я же не посылаю тебя в вашу Жмеринку!
— Эй, друзья, друзья, — сказал я им. — Чьи номера трясли?
Стайков успокоился.
— Всех писателей, проживающих в «Вите». Ваш — в том числе. Мы написали несколько писем в авторитетные международные организации. Вы подпишите, Максим?
Светский Лазар был сегодня на взводе и не собирался этого скрывать. Он бросал на меня быстрые взгляды, словно шторки приоткрывал, и в эти мгновения кипящий металл вспыхивал в его глазах; а Вячеславин, хороший друг и собутыльник, всегда гордившийся своей несдержанностью, наоборот, за время разговора ни разу даже не взглянул на меня.
— Подпишу, — согласился я. — Каких только глупостей я в своей жизни не подписывал. Сейчас вот это патлатое существо объяснит, чего оно рыло от меня воротит, и я тут же достану остро заточенное перо… (Что-то лопнуло во мне, поперла наружу дрянь словесная — от усталости, от безвыходности, от того, что все вокруг развлекаются, а мне почему-то нельзя). — Я что, Ваня, пахну как-то не так? — осведомился я, силой развернув Вячеславина к себе лицом.
— Правда ли, — звонко сказал он, — что тебе подарили бутыль самогона и ты ее разбил?
Я взял его под мышки и затанцевал с ним вальс.
— Пять литров горилки, — пропел я. — Вдре-без-ги.
— Нарочно? — спросил он, заранее зная ответ.
— Ну не понравилось мне, сивухой воняло.
Он вырвался. Он встал передо мной, красный и потный.
— Ты мне больше не друг, Жилов, — объявил он.
— Послушай, Опохмелов, — сказал я ему. — На обиженных воду возят. А также кладут их под нары. Тоже мне, центр мира. Гора Кайлас. Ты хотел правды? Вот она: это была не горилка, а ракша, непальский самогон из риса.
— Я тебе больше руки не подам, Жилов, — ровным голосом сказал Вячеславин и отвернулся.
— А как насчет вас, Елизарус? — шагнул я к Стайкову. — Я ухожу. Вы не откажете мне в рукопожатии?
Тот посмотрел на протянутую ему ладонь и откровенно растерялся. Рафинированный, пастеризованный и дистиллированный Стайков не находил нужных слов! Сказал бы прямо: ты грязен, Жилов. Пусть ты и птица высокого полета, Жилов, но зачем в собственном гнезде-то гадить?.. Просто скулы сводило от неловкости за них обоих. И ответить мне было нечем. И тогда я пнул ногой крутящиеся двери, ведущие в холл… Лазар Стайков все знает про взрывчатку, думал я, именно это нравится читателям в его книгах. Иван Вячеславин разбирается в человеческих душах, хоть и верит в плохого Бога, — именно это нравится критикам. Незаурядные люди. Люди, на которых не обижаются. Есть, знаете ли, такие люди — на которых не обижаются…
В холле гостиницы, укрывшись в одной из свободных зон отдыха, я наконец-то смог заняться посылкой от Учителя. Сначала вскрыл конверт с письмом.
«Максимушка, Вы забыли у меня электронный блокнот и дополнительное запоминающее устройство. Вероятно, все это нужно Вам для работы. А фотокарандаш к блокноту поищите у себя в карманах, у меня его не было. ДД». Постскриптум: «Я не знал, что выпускаются запоминающие устройства на триллион страниц».