— Лишь бы со степлером на меня не кидались.
— Да, степлер — опасная штука, им запросто искалечить можно…
Вошел Илья, заместитель шефа. Александр тут же встал, покашливая.
Илья оглядел компанию блестящими от возбуждения глазами и объявил:
— Санек, интересные новости!
— Ну-ка, ребятки… Всё, всё! Работа! — шеф сделал несколько энергичных жестов: выметайтесь, мол.
Покидая кабинет, Викуша оглянулась:
— Кстати, у меня есть отличный степлер. Могу подарить.
— …Это насчет вчерашней стрельбы в Орехове, — сказал Илья. — Наш друг из ГУВД шепнул, что тот тип, Львовский, хоть и не состоял на психиатрическом учете, принимал нейролептики.
«Друзьями» здесь называли информаторов, сливавших за умеренную плату помои из всевозможных ведомств.
Александр уже занял привычное место — в кресле за столом.
— Нейролептики? Это что, успокаивающее?
— Ну, ты и серый, командир!
— Ага, как шиншилловая шуба. Ты к делу давай.
— Это препараты, подавляющие бред, ими шизофрению лечат. Типа аминазина, галоперидола, слыхал? Только Львовский какое-то импортное средство принимал, в таблетках. Дома у него найдены запасы лекарств. И в карманах одежды, в которой он приехал на дачу — точно такие же упаковки, и даже в бардачке машины.
— Получатся, он давно с катушек съехал?
— Интересно другое, Санек. Дома-то у этого психа лекарства нормальные, правильные. Зато на даче — и в одежде, и в машине — таблеточки оказались хитрые. По виду те же, но вместо действующего вещества эксперты обнаружили обычный глюконат кальция.
— Подожди, подожди… — не сразу врубился Александр. — Что же это…
— А то, — с ликованием подытожил Илья, — что подменили лекарство! Несколько дней Львовский не принимал свои нейролептики и сам об этом не знал!
— Подменили? На хрена! И кто?!
— Ну, не знаю… Копать надо. Главное, теперь ясно, с чего вдруг он в штопор вошел.
— Ко-пать… — задумчиво повторил Александр. — Черные археологи… И что ты собираешься с этой инфой делать?
— Как что? — Илья изумился. — Марине подарю. Будет мне крупно должна.
— Зачем?
— Что — зачем?
— Зачем Марине дарить?
Илья откинулся на спинку стула.
— Ну ты даешь, командир! Кто готовит этот материал? У кого право первой ночи? Кто, в конце концов, был ТАМ?
— У кого право первой ночи, решаю я, — отчеканил Александр. — Маруся занята важной и крайне срочной статьей. Про того маньяка из второй гимназии. Если она пронюхает, что с психом из Орехово дело нечисто — переключится на него и положит на всё остальное.
— «Положит», — фыркнул Илья. — Любопытно бы посмотреть, что она положит… и куда… Я не понял, чего ты предлагаешь?
— Продолжай копать. Сам. Один.
— Она меня убьет.
— Я тебя награжу посмертно.
— Нет, кроме шуток. Ну не скажу я ей про таблетки… Она ж все равно — что-нибудь, да напишет! Такая фишка — журналист в роли переговорщика! Вывела цель на снайпера… И кем я после этого буду — со своими раскопками?
— Если ты ее не возбудишь, она ничего не напишет. Даю гарантию. Могу в письменном виде.
— Тебе, конечно, виднее… Не знаю… Как-то дурно это пахнет…
Александр расхохотался:
— Кто бы говорил, Илюша! Хотя, конечно, если ты такой моральный, просто подожди, пока она мне маньяка добьет. Я тебя прошу.
— Начальство просит… Это серьезно.
— Короче, договорились?
Илья вздохнул:
— Деньги не пахнут, сказал император Тит Флавий Веспасиан, вводя налог на отхожие места…
— Иди, иди! Хфилософ.
… Когда заместитель очистил кабинет от своего присутствия, шеф неподвижно сидел минуту-другую. Потом ожесточенно наполнил рюмку, пролив половину. Разбавлять не стал. Выпил — одним глотком.
— Глюконат… — с отвращением сказал он. — Глюки… Достали…
Посмотрел на фотографию Марины и добавил:
— У каждого — свой глюконат, дурища ты трахнутая…
…В белом халате (идеально чистом!) главврач выглядел столь же солидно, что и в уличной одежде. При галстуке; под халатом — темная шелковая рубашка. Всё те же очки в металлической оправе. Он не заставил себя долго ждать, пока переодевался в своем кабинете (Марина оставалась в коридоре). Вышел — и произнес бархатным голосом гипнотизера:
— Терпение у вас редкостное, дорогой мой человек. Я бы на вашем месте давно повышибал все стекла. Или головы бы всем пооткусывал.
На секунду Марина остолбенела. Это шутка?
В глазах главврача стояла вселенская скорбь. Очень выразительные у него были глаза, очень цепляющие… Он сморгнул. Краешки губ его дрогнули.
— Не обращайте внимания… Мариночка. После морга непросто переключиться на общение с живыми. Все живые вокруг кажутся ненастоящими, экспонатами из анатомички. Казалось бы, столько лет врачую, должен бы привыкнуть…
— Федор Сергеич! — позвал пациент с фамилией Вечный. — Какие еще будут распоряжения?
— Ступай с миром. Спасибо, что сохранил для меня очаровательную гостью… Прошу за мной, — кивнул он Марине и пошел к лифтам.
Она пристроилась рядом и сказала:
— Меня тоже иногда одолевает чувство, что вокруг одни мертвецы.
— Чувство — это хорошо… Любое чувство — здоровое, даже если это боль, страх… или ненависть…
— Вы вправду были в морге? Я думала, ваша заместительница ляпнула первое, что в голову пришло, лишь бы от меня отвязаться.
— Простите… — обернулся к ней Федор Сергеевич. — Что вы сказали?
Они постояли, глядя друг на друга. Марина прервала неуклюжую паузу.
— Я говорю: вы что, были в морге?
— А кто из нас там не был… если не по эту, так по ту сторону жизни… вы не хотите сменить тему?
Он говорил медленно и тихо, как будто от каждого произнесенного вслух слова зависело нечто важное. И глаза… печаль уходила из его глаз, сменяясь пугающим лихорадочным блеском.
Что за странный мужик, подумала Марина. Похоже, здесь собрались только шизики — от пациентов до врачей. Пациенты, слава Богу, попадаются «сохранные»… а врачи?
Наваждение, сразившее Марину при появлении главврача, бесследно сгинуло — почти сразу же. Тогда, в первое мгновение, господин Конов поразительным образом напомнил ей того студента с филфака, который… (Нет! Не думать, не вспоминать!)… в точности, как это было со вчерашним бедолагой, подстреленным снайпером… чушь, конечно! Даже если снять с главврача очки и омолодить лет на десять… да и то — лишь обладая больной фантазией… очень больной…