При чем здесь Федор Сергеевич, отрешенно думала Марина. Разве он резал кому-нибудь головы серпом? А пилой?.. Глюки жили в ней собственной жизнью, переплетаясь с реальностью… И вдруг она очнулась.
Что же я сижу?
Безумие, смешанное с разумом в нужной пропорции, — сильное средство. Совершенно новый уровень возможностей. Завопив, отчаянно забившись в своем закутке, Марина наконец сообразила: зачем мне отодвигать этот проклятый стол?
Извиваясь, как стриптизерша на подиуме, она сползла по стулу вниз, под стол, упала на пол, проползла какой-то жалкий метр…
— Сидеть, сука! — обернулся Валентин.
Марина, распрямившись, подхватила свою сумочку. Берия собрал глаза к носу и царственно изрек:
— Не будешь моей — сотру тебя… в пыль лагерную…
Валентин сумел изловчиться и дал Марине пинка. Сволочь… Стены сарая рванулись ей навстречу — и обрушились, подмяв под собой.
Короткий провал в памяти.
…Попала она головой в поленицу. Хорошо, ничего не повредила. Встала на четвереньки… Лютик, изрыгая медвежий рык, уже занимал центр сарая и размахивал огромным колуном. Все-таки топор попал ему в руки, не соврали глюки! Зойка пряталась за его спиной. Валентин, двигаясь на полусогнутых, выбирал момент для броска. Куда дели лампу, Марина не видела. Обоих мужиков жутко шатало; собственно, какими силами они на ногах держались, было непонятно… Что-то сейчас будет, поняла она, и поползла — по стеночке, по стеночке, — к двери.
Могучий топор летал по сараю совершенно хаотически. Что за дух вселился в Лютика? Кричали все, включая Берию и козла на улице. Впрочем, все это было неважно, важна была только дверь… И вдруг крики удивительным образом синхронизировались, превратившись в один общий вопль. Марина на миг повернула голову. Валентин атаковал Лютика… Топор врезался в обогреватель, разнеся в крошку термостойкую керамику… Раскаленные спирали выпрыгнули… Лампа погасла, что-то загрохотало в темноте, и тут же — вспыхнул самогон на полу…
Морозный воздух ударил Марине в лицо.
Последнее, что она увидела в свете разгорающегося пожара, — как валится с поленьев разобранная иномарка…
Полоумный Эдик пытался подцепить ее рогами, но, к счастью, он был привязан. Хрястнуть бы тебя чем-нибудь, подумала беглянка. Нет, я не бью животных… Калитка, где здесь у них калитка?!
Выход на дорогу она нашла не иначе, как чудом. Сразу побежала в нужную сторону и ни разу — ни разу! — не упала и даже не споткнулась. Впрочем, побежала — громко сказано… Поспешила в меру своих возможностей, подстегиваемая тем, что творилось сзади.
А сзади были хрипы, крики и стоны. Чьи то силуэты выползали наружу, бессвязно матерясь. Плясали языки пламени. От сарая отваливались бревна, стены с треском шатались. С грохотом упала часть крыши… Марина в это время была уже далеко. Не осталось в ней ни страха, ни запредельной усталости, ни любви, ни ненависти. Одна мысль ее держала — не потерять бы сознание.
Дойти бы…
Куда?
Похоже, это Пальмовая улица. Значит — по ней. Целых двести метров — это, как до Луны. Хотя, Луна — вот же она, совсем рядом, только руку протяни… Огромный серебряный диск весело качался — вместе с Мариной… Э, нет, погрозила она Луне, не обманешь! Это меня кидает с одной сторону дороги на другую, а ты — на своем месте. Наши пути разошлись — отныне и навсегда.
Холод стоял совсем не осенний. А дорога была длинна… ох, длинна… После десятка виртуозно выполненных зигзагов, Марина схватилась за подвернувшуюся березку. Ее изнурительно и долго рвало. Казалось бы, должно стать легче… Однако тяжелым прессом наваливался сон, и почти не осталось стимулов ему сопротивляться. Психотропы плюс алкоголь. Адское сочетание. Багрово-красная постель, Александр с кожистыми крыльями, психиатр с окровавленным серпом… Марина застонала и оттолкнулась от дерева.
Каблук сломан… Земля ускользает из-под ног… Голова огромная, как аэростат, а воздух в нее все накачивают и накачивают… Небо скомкалось и сплющило остатки разума… Ужасно хочется в туалет… Далеко ли ты уйдешь, героиня?
С туалетом — все просто: вот он, прямо на дороге. От кого прятаться? Марина спустила брюки и присела. Облегчение было настолько ярким, настолько счастливым, что смысл жизни, казалось, был достигнут. Нестерпимо захотелось отползти от появившейся лужи и прилечь… впрочем, можно и не отползать…
Нет, рано, рано! Марина взяла рукой себя за шиворот и встала.
Двести метров до перекрестка. Нет, уже гораздо меньше… сколько? Не проскочить бы… Третий поворот. Второй дом от края… Вон тот? Или вот этот?
Опять Марину рвало. Сон смешивался с реальностью. Кто-то где-то выл… или что-то выло… где-то летал вертолет — гул доносился издалека и одновременно отовсюду… кто-то кого-то резал, и кровь лилась в стакан… и вдруг послышались гитарные переборы — настолько чистые и настолько нелепые в этой круговерти бреда, что Марина остановилась, вцепившись в очередную березку.
Здесь было несколько березок. Она посмотрела наверх. Темные стволы уходили в бесконечность и там сходились в одну точку.
Звуки гитары не иссякали. Кто-то играл знаменитую Канцону да Милано — с душой играл, пусть и не без огрехов… а ведь Франческо да Милано — один любимых композиторов ее Четвертого… покойного Трезорова, застреленного в серпуховской гостинице… Или это лютня была, а звуки шли непосредственно из Рая… может, сам Трезоров играл — специально для нее?
Марина заплакала, прижавшись к березке щекой. От радости — не от горя…
Блаженство охватило ее. Деревья закрутились в хороводе — точно, как в знаменитой сцене из фильма «Летят журавли» Она сползла вниз по стволу. Она перевернулась и заглянула в небо — как в бездну. Бездна внимательно посмотрела на нее и шепнула: «Прыгай…»
…К обессилевшей, теряющей сознание женщине, давно присматривалась, а теперь уже подбиралась стая бродячих собак. Они не лаяли, не бегали, не суетились. Они окружали березу, набираясь все большей уверенности.
— Пёсики, не трогайте меня, — попросила Марина. — Я репортер. Я такая же, как вы. Я бродячая сука, которую все пинают и кормят объедками…
Где-то хлопнула дверь.
Марина закрыла глаза и прыгнула в бездну…
Он проснулся, как от звука будильника — неожиданно и сразу. Некоторое время он лежал, размышляя, что же его разбудило. Наверное, просто таблетки закончили действовать. Организм привык к регулярным вторжениям, организм покорился… и кроме того, снаружи что-то происходило.
«Будильник», — с наслаждением повторил человек слово, пришедшее из прошлой жизни. Один из многих предметов повседневности, о значимости которых нормальные люди никогда не задумываются, хотя именно эти предметы изо дня в день подтверждают их нормальность.
Была еще ночь. Человек посидел некоторое время в темноте, прислушиваясь к себе. Настоящего зуда пока не было, но проклятый комочек уже перекатывался между солнечным сплетением и горлом, постепенно превращаясь в ком… который затем пустит щупальца по всему телу, а затем — прыгнет в мозг…