Он вынул нож.
Марина вскочила, собираясь бежать. Он сжал её руку с неожиданной силой.
— Это была только иллюзия — все эти стихи… ваши глаза… Как я не учуял вашу породу? Вы — мои судьи и мои палачи — я же сам вас придумал… Я видел ваш страх и придумал вам оправдания… Я придумал вашу симпатию и ваше желание мне помочь…
Марина дернула руку, пытаясь вырваться.
— Сидите тихо или я убью вас, — без выражения предупредил он. — Прямо сейчас. И вы станете неизбежной жертвой.
Сумасшедшая ярость вдруг охватила ее.
— Убью, убью! — прошипела она. — Заладил! Ты можешь просто послушать или умеешь только языком молоть? Если хочешь знать, меня вчера и сегодня могли убить раз десять… не могли, а должны были! Что меня спасало — до сих пор не понимаю! И все ради тебя, ч-чудака в перьях… А ментов, к твоему сведению, драться учат! Даже баб. Позволила бы я этим уродам так со мной обращаться? Да сразу бы отобрала у Берии пушку — он только и делал, что подставлялся…
Маньяк выслушал с таким выражением лица, словно прислушивался к чему-то еще — к чему-то, чего она не слышит. Очень странное впечатление.
— «Чудака»… По-моему, вы хотели употребить другое слово, — сказал он серьезно.
— Кто из нас знаток словесности? А я — простая журналистка. Вот мое удостоверение, убедись, — свободной рукой она вытряхнула сумочку прямо на землю. — Смотри! — нашла, сунула корочку ему под нос.
Среди прочего выпала и папка с документами, развалившись при падении. Фотографии, ксерокопии — все наружу… Маньяк смотрел на это богатство, как завороженный. Протянул руку, чтобы взять, — и отдернул, как обжегся.
— Вот именно — это все про тебя! Я собиралась писать о тебе статью! — кричала Марина шепотом. — Ты — мой герой! Но ты сбежал! Я тебя искала, да, но что тут необычного? Человека, который мне помог тебя найти, убили — тоже из-за тебя… Ну так убей меня, если ничего в жизни тебе больше не доставляет удовольствия! Изгони из меня бесов, которых ты придумываешь прямо на ходу…
Он отпустил ее руку и сел.
— Простите… Эти приступы. Я теряю связь с реальностью… Зуд этот проклятый, «ломка»… вам не понять, но… столько смертей! Я этого не выдержу…
Марина решилась. Давно было пора, давно! Она вытащила из-под футболки конверт с надписью «Старшо́му».
— Это письмо, наверное, вам, — сказала она. — Я очень соболезную, но вашего брата тоже убили. Позавчера. Ночью.
Маньяк с недоумением покрутил конверт в руках.
— У меня нет брата… кажется… А кто такой «Старшо́й»?
— Я полагаю — вы. Фамилия Львовский вам ничего не говорит? По моим сведениям, это ваш брат… а фамилию вы сменили еще до того, как у него начался психоз.
— Я менял фамилию? — Маньяк ожесточенно потер лоб ладонью. — Марина, я ничего не помню… может, у меня и был брат… я же ничего, ничего не помню! — сказал он с отчаянием. — Все в голове так перемешалось…
— Вскрывайте, — приказала она. — У меня нет такого права. Это я знаю точно.
— А у меня?
— А вы ни в чем не уверены.
— А почему вы опять перешли на «вы»?
Марина молча ждала. Он дрожащими пальцами распотрошил конверт. Вытащил сложенную вчетверо бумажку. Прочитал, пожал плечами, и передал ей:
— Бред какой-то.
Она взяла, испытывая сложные чувства… Хорошо, что письмо написано шариковой ручкой, иначе бы текст после купания мог не сохраниться, мельком подумала она…
«СТАРШОЙ!
Сия эпистола открывает тебе одну неприглядную семейную тайну. Но ты, я полагаю, будешь просто очарован. Вскрылось оное обстоятельство в ТОТ ДЕНЬ. Да-да, именно в самый разгар праздника, в котором ты имел счастье НЕ участвовать. Наша с тобой мамуля перед последним полетом успела крикнуть мне, что твой настоящий отец — вовсе не этот идиот, и что меня она решилась завести только после того, как ты родился и вырос здоровым. Ну, ты понимаешь, о каком здоровье речь. Кто твой отец, я, честное рыцарское слово, не знаю, но тебе важно другое, правда? Главное, что это не наш любимый идиот. Всегда ты был везунчиком, за что я и люблю тебя, скотина.
И, пожалуйста, прости меня, что я сообщаю тебе эту новость не первой свежести так поздно. Просто очень плохо было страдать в одиночестве.
Консеквентно твой:
Храбрый Лев, он же Тупой Доцент.
P. S. Танцуй!»
— Консеквентно… — прочитала она с отвращением. — Ну, и что это означает?
— В переводе с латыни — «последовательно», — откликнулся маньяк.
— Да я не о том, блин… я — вообще… Тебе это письмо точно ни о чем не говорит?
Он посмотрел жалобно, как голодный пудель.
— Это важно, да? Я попробую вспомнить… А вы расскажете, что про меня выяснили? — он обвел рукой рассыпавшиеся документы.
Врет? — подумала Марина. Но зачем? Что особенного, если у него есть… вернее, был брат? Или вправду не было никакого брата?
Или все-таки — ваньку валяет?
— Обязательно расскажу. А сейчас надо вставать… давай, давай, поднимаем задницы! — она помогла ему. — Привал окончен.
…Домик на Банановой, между тем, горел, как хороший факел. Когда беглецы продолжили путь, пламя с домика уже перекинулось на березу. С березы — на сарай и на соседний участок. На соседнем участке дом стоял хоть и деревянный, но с надстроенным вторым этажом. Бывшие хоромы, ныне пришедшие в полную негодность. Настоящий подарок для вошедшего во вкус пожара…
Сбывалась мечта идиота. Очищение огнем, о котором столько говорил Берия, началось.
…Бежали, не покидая границ лесополосы.
Впрочем, не бежали (какой, на хрен, бег), а просто шагали. Мужчина еле волочил ноги, с трудом поспевая за молодой женщиной. Редколесье сменялось чащобами, которые они обходили. Замёрзшая за ночь трава оттаивала, напитывая землю противной сыростью.
— Они нас потеряли… — сказала Марина. — Вот так — лесом, лесом… потихонечку… Сейчас, главное, из садоводств выбраться.
— Да это не лес, одно подобие.
— Лес или подобие, а к настоящему лесу, надеюсь, выведет. Лишь бы собак не успели пустить.
— Собакам след брать не с чего, там же все сгорело.
По обе стороны тянулись дома, изредка мелькавшие в просветах, и не было им конца…
— Ты просил, чтобы я с тобой откровенно поговорила, — опасливо начала Марина. — И я вот все думаю — если ты так любил своих учеников, зачем на занятиях Клуба заставлял их черт знает что выделывать? — Она решила зайти со стороны гимназии — это казалось безопаснее, чем сразу про обезглавленные трупы и про изнасилованную девочку. — Ну правда, только не обижайся. Иногда смахивает на изощренное издевательство…