Кейт поблагодарила экономку, заметила на столике большой пакет с символикой ФБР, от Лиз, взяла его и направилась в свой кабинет.

Когда Лусилл сунула голову в дверь, сказать, что уходит, небо за окном стало синевато-черным. Кейт уже просмотрела две монографии, присланные Лиз, «Мужчины-насильники» Николаса Грота и «Как повысить эффективность допроса жертв насилия» Роберта Р. Хейзелвуда и исписала половину блокнота.

За ужином сначала разговор у них не клеился. Наконец Кейт решилась.

— Ричард, я хочу, чтобы ты порассуждал вместе со мной по поводу причин гибели Элены, — сказала она, наколов вилкой кусочек курицы в лимонном соусе. — Не возражаешь?

— Конечно, — отозвался он, снова наполнив бокалы калифорнийским каберне.

— Итак, первая версия, самая банальная — убийца какой-то наркоман, случайно попавший в ее квартиру, — сразу же отпадает. Элену убил знакомый.

— Почему?

— Во-первых, отсутствуют следы взлома, во-вторых, все окна закрыты, а в-третьих, Элена варила для него кофе.

Ричард посмотрел на Кейт поверх края бокала.

— Это точно?

— Да. На кухонной стойке стояла открытая банка колумбийского кофе, рядом пакет с фильтрами, а на полу обнаружен разбитый стеклянный кофейник. — Кейт оживилась. — То есть Элена сварила кофе, но, похоже, они его не пили. Раковина чистая, грязных чашек нигде не видно.

— Он мог все вымыть?

— Наверное. Но у меня ощущение, что перед кофе они решили заняться сексом. — Кейт подняла бокал, но не выпила. — Не исключено, что у них все началось мирно, хотя почему-то это происходило не в спальне. Постель осталась неразобранной. Очевидно, потом что-то произошло. — Кейт вздохнула, побарабанила пальцами по хрустальному бокалу. — Мне нужно посмотреть отчет коронера, выяснить, была ли Элена изнасилована. Ты знаешь кого-нибудь в управлении коронера?

— Нет. — Ричард нахмурился. — И что тогда? Я имею в виду, ты получишь результаты вскрытия, и что дальше?

— Пока не знаю. Во всяком случае, появятся какието ниточки, за которые можно ухватиться.

— Меня беспокоит, — буркнул Ричард, — что ты собираешься вести расследование как настоящий полицейский. Разве с этим не покончено? К черту копов. Ты уже давно моя жена, и я тебя люблю.

— В таком случае тебе придется набраться терпения.

Ричард заставил себя улыбнуться. Кейт тоже улыбнулась, и в то же мгновение в ее сознании пронеслись несколько образов: осколки стекла у ног Элены, геометрический узор на постельном покрывале, запекшаяся кровь на полу кухни.

— Обними меня. Пожалуйста.

Ричард вскочил. Обнял ее одной рукой за плечи, другой за талию. Кейт блаженно замерла. Она хотела еще показать ему эту фотографию с выпускного вечера Элены, где убийца (конечно, он, а кто же еще?) закрасил ей глаза, но передумала. Пока не нужно.

Пальцы Ричарда легко пробегали по ее руке.

— Как ты считаешь, — прошептала Кейт, — если мы сейчас займемся любовью, это не слишком рано? Я имею в виду по времени.

Он притянул ее к себе.

— С тобой я готов заниматься любовью в любое время.

— Ты классный парень, Ротштайн. — Она прижалась к нему.

Они отправились в спальню, где Кейт поставила компакт-диск фирмы «Мотаун» с записью своей любимой певицы пятидесятых, годов Барбары Льюис. Зазвучала песня «Привет, незнакомец». Подпевая Барбаре, Кейт сняла через голову свитер.

Ричард постоял пару секунд, расстегнул пояс, затем молнию на брюках, которые спустились на оксфорды [21]

— Разве такраздеваются? Надо сначала туфли, потом носки, а уж после этого брюки. Неужели мама тебя не учила?

— Этому — нет. — Ричард засмеялся, расшнуровал оксфорды и сбросил.

Кейт выскользнула из слаксов и легла на спину, на белое облако подушек. Барбара Льюис мурлыкала о том, как давно это было.

— Я согласна с Барбарой, — прошептала Кейт в промежутке между поцелуями.

Язык Ричарда плавно и нежно двигался у нее во рту. Она закрыла глаза, и тут же вспыхнул голубой экран, замерцал и сделался пурпурным, затем красным. Ричард ласкал ее груди, а красное постепенно становилось темно-фиолетовым. Потом неожиданная вспышка, после чего все стало белым. Кейт зажмурилась, и возникла желанная чернота, которая, однако, вскоре стала светлеть. Вначале сделалась темно-коричневой, затем светло-коричневой и, наконец, бледно-розовой. Дыхание Кейт участилось.

Вся было прекрасно. Но стоило открыть глаза, как абстрактная бронзовая композиция в дальнем конце спальни вдруг начала пульсировать, соскользнула с постамента, превратившись в какую-то вязкую субстанцию, которая, неуклюже передвигаясь, направилась к стене, где сгустилась в нечто, туманно напоминающее гуманоида. Затем из ниоткуда материализовалась женщина в коричневом брючном костюме и принялась тыкать в это бесформенное существо своими пальцами в латексных перчатках.

Кейт вскрикнула и сильнее прижала к себе Ричарда.

Давай же, милый, помоги мне почувствовать себя живой!

7

Прежде чем вскрыть пухлый конверт, Уилли посмотрел на штемпель. Внутри лежали книга и письмо, которое она написала за несколько дней до гибели.

Уилли приколол письмо к стенке и долго смотрел затуманенными от слез глазами, пока слова не начали расплываться.

Краска на большой стеклянной палитре уже начала подсыхать. Уилли потыкал ее алюминиевым мастихином [22] . От всех невзгод его всегда спасало и будет спасать искусство — это единственное, что он знал наверняка. Все эти годы оно поддерживало его дух, поможет ему и сейчас. Уилли не сомневался, что Елена, будь она здесь, сказала бы ему то же самое. Он схватил большую белую кисть, лежащую на банке из-под кофе «Максвелл хаус», и с наслаждением окунул в красную кадмиевую краску.

Прошло несколько часов, сколько именно, Уилли сказать не мог, потому что был с головой погружен в работу. Центральным образом новой картины стала огромная голова Лэнгстона Хьюза, скопированная с обложки сборника его стихов. Уилли выполнил ее намеренно грубовато, но похоже. Через все лицо поэта мерцающим аквамарином были написаны несколько строчек из «Темы для английского Б. ». Фоном для головы служили жилые постройки, интенсивно-черные, сдобренные широкими белыми мазками.

В динамиках музыкального центра исступленно бубнил «Отъявленный негодяй» Кристофера Уолласа. Бухали барабаны, с которыми соревновался бас, так что низких частот было предостаточно. Неудивительно, что первый звонок Уилли просто не расслышал. Во второй раз он решил, что это какой-нибудь хмырь прозванивает наудачу квартиры, потому что на Манхэттсне без предварительного телефонного звонка никто в гости не является. Но через минуту чертов сигнал завопил снова, причем на сей раз очень долго. Уилли швырнул кисти на палитру. Включив домофон, он услышал хриплый голос брата: