— Боюсь, что нет.
Может, тебя кто-то по башке шарахнул? — предположил друг. — Может, у тебя потому теперь амнезия?
— А знаешь, Лысый, ведь твое предположение не лишено смысла. — Арсений попытался улыбнуться. Левый уголок рта не слушался. Так всегда бывало после вот таких переделок. — Разузнай-ка мне про одного человека. Его зовут Аким, он работает садовником в доме Наты Стрельниковой. Очень подозрительный тип.
— Думаешь, это он тебя по башке?
— Не исключено.
— А отпечатки тоже его?
Отпечатки... Арсений снова прикрыл глаза, прогоняя назойливые и совершенно ненужные образы.
— Нет, друг, отпечатки принадлежат другому человеку, и это очень плохо.
Да, это было очень плохо. Так плохо, что даже мысли об этом причиняли почти физическую боль. Отпечатки, которые он снял с рабочего стола в обсерватории, принадлежали Марте, а это означало только одно... Именно Марта в ту самую первую грозовую ночь пыталась помешать ему осмотреть павильон, именно она оставила ему короткое и веское послание на столе. Это было странно, наводило на размышления, но самым страшным было другое. Самое страшное было в письме Наты Стрельниковой.
...Ната видела лицо того, кто столкнул ее с лестницы. Видела, но не сообщила в полицию, потому что человеком, на всю оставшуюся жизнь превратившим ее в инвалида, была Марта...
«Арсений, вы представить себе не можете, как больно мне писать эти строки, но, уверяю вас, я нахожусь в здравом уме и трезвой памяти. Моя внучка — чудовище, но в этом есть доля и моей вины. Моя вина, моя кровь... черная кровь. Присмотрите за ней, Арсений, прошу вас! Мне хочется верить, что именно вам удастся совершить невероятное — разбудить в Марте то светлое и хрупкое, что, я верю в это, еще живо в ее душе...»
Ната не просила для внучки наказания, она просила ей помочь. Но как можно помочь такому человеку?! Чем можно растопить ледяное сердце Снежной королевы? Интересно, она раскаивается в содеянном, сожалеет хоть о чем-нибудь?
Марта говорит, кто-то испортил рулевое управление ее машины. А где доказательства? Марта думает, что ее брату помогли уйти из жизни. А что, если это именно она и помогла? Марта уверяет, что ей не нужно наследство Наты. А что, если она выбрала его в союзники именно из-за наследства? Что, если она такая же, как Верочка, только гораздо более умная и расчетливая? Он ведь повелся! Повелся, даже зная о том, кто она на самом деле! Беда в том, что Арсению нравилась Марта Серова, нравилась до такой степени, что, чтобы не потерять голову, ему приходилось каждую секунду напоминать себе о том, кто она на самом деле, насильственно культивировать в себе ненависть.
От последнего шага, от срывания покровов и масок Арсения удерживало только одно: Марта не могла сама себя запереть в погребе, и так тонко и филигранно просчитать свое чудесное спасение она тоже не могла. И еще, когда кто-то напал на него в павильоне, она была с Лысым. А это значит... А значит, это может две вещи сразу: у Марты есть враг, и есть сообщник! С врагом еще придется разбираться. А вот сообщника он, пожалуй, уже вычислил. Основная сложность была в другом — определиться с мотивами. Все, что происходит в поместье, не бессмысленная череда несчастных случаев, а продуманные и тщательно просчитанные шаги.
— Где Марта? — Даже имя ее вызывало боль.
— Марта? — Лысый удивленно приподнял брови. — Так я понял, ты не хотел ее видеть. Она тоже поняла, осталась ждать меня в машине вместе с Гримом. Знаешь, старик, а она переживала за тебя. В том смысле, что реально переживала, у нее даже руки дрожали.
Переживала? Это вряд ли. Просто Марта — хорошая актриса, а Лысый, при всей его проницательности, слишком доверяет женщинам.
— И что нам дальше делать? — спросил друг после многозначительной паузы.
— Узнай все, что возможно, об этом садовнике.
— Ну, это только завтра. Ночью мои информаторы спят. А с Мартой как быть? Присматривать дальше?
— Глаз с нее не спускай. Хотя бы до завтра. Думаю, завтра я уже отсюда сбегу.
— А не рановато ли?
— Нечего бока отлеживать. Сдается мне, Лысый, мы близки к разгадке.
— Что-то не слышу радости в голосе. — Друг подозрительно сощурился.
— Просто, боюсь, разгадка никому не понравится. — Арсений вымученно улыбнулся, а потом добавил: — Ты прости, но мне бы поспать.
— Ухожу-ухожу! — Лысый торопливо встал, попятился к двери, уже с порога спросил: — А Марте что-нибудь передать?
— Не нужно, я сам, когда выйду...
— Черт, чуть не забыл! — Лысый хлопнул себя по лбу. — Она ж отказалась от твоих услуг. Сказала, что для тебя это дело слишком опасное. А может, ну его к черту?! Может, и правда откажешься?
— Боюсь, слишком поздно, Я же говорю — мы уже близко. Ты только Марту от себя не отпускай, пока я не вернусь. Она сейчас тоже на линии огня...
Не прошло и пятнадцати минут, как в дверь его палаты постучали. В приоткрытую дверь просунулась голова Лысого.
— Привет, — сказал он каким-то странным, потухшим голосом.
— Давно не виделись. — Арсений улыбнулся, но сердце уже чувствовало недоброе. — Что случилось?
— Случилось. — Лысый растерянно моргнул. — Марта пропала.
— Как пропала? — Он резко сел, на мгновение зажмурился, пережидая головокружение. — Ты же сказал, что она ждет тебя в машине.
— Это я так думал, что ждет, а оказалось, что не ждет. Да ты не волнуйся так, старик. Она сама ушла, сто пудов! Там же Грим, он бы никого к ней не подпустил.
Значит, сама ушла. Великодушно разрешила ему выйти из игры и ушла...
— А телефон? Ты звонил ей?
— Звонил. Телефон отключен. Специально, наверное, отключила. — Лысый покачал головой, спросил растерянно: — Что делать будем?
Вместо ответа Арсений сполз с кровати, после событий сегодняшнего вечера молодецкой удали в нем значительно поубавилось. Тут хоть бы на ногах устоять.
— Ты куда это? — Лысый, точно заботливая мамочка, подхватил его под локоть. — Далеко собрался?
— В поместье, она наверняка там. — Он чуть не добавил «дура», но вовремя прикусил язык. — Слушай, Лысый, ты б меня отвез, а? Сам я сейчас за руль не сяду.
— За руль ты, значит, не сядешь, а в поместье, значит, с шашкой наголо! Герой!