Крепкое красное вино вдобавок ко всем ужасам и тяготам этого дня заставило глаза Фьяметты сомкнуться. Она прислонила голову к отцовской спине и задремала, убаюкиваемая мерным покачиванием и ровным перестуком лошадиных копыт. Бывший хозяин мерина убедительно предостерегал их против демонов, бродящих вокруг по ночам. Но после событий дня демоны казались Фьяметте куда безобиднее людей. И темнота ее совсем не страшила при условии, что люди в ней не бродят.
Внезапный рывок белой лошади разбудил Фьяметту. В ушах у нее шумела кровь. Ее отец бил мерина, стараясь заставить его бежать быстрее. И нет – Дробные звуки рождались не у нее в голове, а врывались в ее уши извне. Конский топот на дороге позади них. Ее подбрасывало, она соскальзывала и потому обхватила мастера Бенефорте обеими руками вокруг пояса, а затем, принудив свою раскалывающуюся от боли голову обернуться, посмотрела через плечо.
– Сколько их? – спросил мастер Бенефорте напряженным голосом.
– Я… я толком не вижу. – Всадники, да, темные силуэты на дороге позади, холодный блеск металла. – Но больше двух. Четверо.
– Мне бы купить черную лошадь! Эта проклятая животина сияет точно луна, – простонал мастер Бенефорте. – А укрытия тут и плевка шлюхи не стоят! – Тем не менее он повернул мерина на купающийся в серебристом тумане луг к рощице молодых деревьев.
Но было поздно. Позади них раздался крик, послышались ругательства и улюлюканье – преследователи увидели их и погнали своих коней быстрым галопом.
На полпути через луг мастер Бенефорте натянул поводья так, что завернул морду мерина назад, и выхватил кинжал.
– Слезай и беги к деревьям, Фьяметта.
– Батюшка, нет!
– Помочь ты не можешь, только помешать. Мне нужно сосредоточиться. Беги, черт побери!
Фьяметта возмущенно фыркнула, но тут же соскользнула с крупа, удержалась на ногах и попятилась. На луг выскочили четыре темных всадника и развернулись веером, готовясь к стремительному нападению с трех сторон. Впрочем, не такому уж стремительному: их лошади, подчиняясь натянутым поводьям, перешли на медленную рысь, словно приближение в темноте к мастеру магу гасило охоту наброситься на него. «Они же не знают, как он болен!» – подумала Фьяметта.
Главарь указал на нее и отдал команду одному из своих подчиненных, и тот сразу же повернул в ее сторону с куда более убедительным рвением. Фьяметта подобрала юбки и помчалась к роще. Деревья росли густо – если она успеет добежать туда, верхом ему между ветками не пробраться. А если нет… Бросив панический взгляд через плечо, она увидела, что остальные трое приближаются к мастеру Бенефорте, а он ждет их, подняв кинжал. Драматичность момента несколько портил белый мерин, который пытался опустить голову и начать щипать траву.
– Свиньи! – донесся до нее голос мастера Бенефорте. – Грязь! Подъезжайте и будете зарезаны, как режут свиней вроде вас!
Мастер Бенефорте часто говаривал, что лучшая защита – это нападение, потому что почти все люди в сердце своем трусы. Но тяжелое дыхание лишило его слова необходимой грозности.
Однако человек, посланный за Фьяметтой, ее, совершенно очевидно, ничуть не боялся. Она нырнула в хлещущие ветки, опередив его лишь на несколько шагов. Он натянул поводья так, что его лошадь вздыбилась, и спешился. Он даже меча не обнажил. Сапоги у него были тяжелые, а ноги длинные. Она петляла между стволами, спотыкаясь в легких туфельках о неровности почвы. Он надвигался, в рывке схватил ее за юбку и опрокинул ничком. Она больно ударилась подбородком, выплюнула землю. Тут он навалился на нее, вдавливая в траву. Она извернулась, готовая вцепиться ему в глаза. Он запыхался, но хохотал: в темноте блестели его зубы и белки. Он сжал ее запястья одной рукой. У нее жгло легкие, не хватало дыхания, чтобы закричать. Она попыталась укусить его за нос. Он еле успел отдернуть голову и грязно выругался.
Одной рукой, не торопясь, он принялся снимать с нее украшения. Серебряные серьги и ожерелье, не очень дорогие, если не считать чудесной работы, он сунул за пазуху. К счастью, проволочки поддались, прежде чем порвали мочки ее ушей, но боль все равно была жгучей. Ему пришлось лечь ей поперек груди и использовать обе руки, чтобы отогнуть ее большой палец и сдернуть львиное кольцо. Она пыталась ударить его ногами, но не доставала. Он подставил кольцо под луч луны, буркнул «ха!», обрадованный его тяжестью, а затем небрежно положил на землю, приподнялся на ладонях и оглядел ее тело. В пятне лунного света среди теней листвы блестели грани зеленых глаз серебряной змеи.
– Ого! – воскликнул он, ухватил свободной рукой пояс и дернул. Но пояс не поддался. Он снова дернул, сильнее, так что приподнял бедра Фьяметты. Его рука выпустила пояс, скользнула вниз и больно ущипнула ее сквозь толстый бархат.
Глаза змеи зажглись красным огнем. Серебряная головка приподнялась, качнулась из стороны в сторону, изогнулась, широко разинулся рот, и два серебряных клыка глубоко вонзились в шарящую руку.
Насильник завопил, как приговоренный к смерти, – пронзительный, нелепо высокий вопль для такой могучей груди. Он прижал руку к плечу и скатился с Фьяметты, сжался в комок, не переставая вопить. Теперь уже слова.
– О Господи, я горю! Я горю! Черная колдунья! О Господи, я горю!
Фьяметта, выпрямившись, сидела на прелых листьях. Он катался по земле как одержимый, спина его судорожно выгибалась. Фьяметта пошарила вокруг себя, нащупала львиное кольцо, надела его на большой палец, вскочила и побежала, продираясь сквозь весенние кусты.
Конечно, они решат, что она постарается убежать отсюда подальше. А потому она сделала круг и вернулась к опушке. Там, проломив кусты, лежал ствол старого бука с вывороченными корнями. Она вытянулась в его тени и замерла на лесном мусоре настолько неподвижно и беззвучно, – насколько позволяли ее тяжело вздымающаяся грудь и прерывистое дыхание.
Она слышала, как перекликаются нападавшие, но мастер Бенефорте безмолвствовал. Жертва змеиного укуса, все еще вопя, наконец добрел до своих товарищей, и его безобразные стенания поутихли. Нестройный хор их хриплых грубых голосов звучал по-прежнему в отдалении от нее.
Медленно Фьяметта справилась с дыханием. Потом послышался удаляющийся лошадиный топот. Но все ли они уехали или кого-то оставили? Она ждала, напрягая слух, но только шуршали ветки, пищали комары и где-то раздалась соловьиная трель. Луна, уже в зените, сплетала тени листьев в парчовый узор.
Настороженно вглядываясь в полумрак широко открытыми глазами, Фьяметта тихонько вышла на край луга. Никакой браво не выскочил из засады. Она увидела только белую лошадь на середине луга, опустившую голову в молочный туман. Она услышала, как на зубах мерина хрустит сочная луговая трава, и начала красться по росистому холодному ковру.
Неподалеку от мерина она увидела труп отца. Он лежал, изогнувшись, на спине, посеребренная борода торчала вверх, открытые глаза мутнели в лунном свете. Лозимонские брави забрали его солонку, плащ, золотую цепь, украшенный драгоценными камнями кинжал и ножны, а также перстни, но она другого и не ждала. Забрали они и его тунику, шляпу и башмаки, оставив ему только разорванную льняную рубашку и черные чулки-трико, наполовину расшнурованные. Вид был тягостно непристойный. Словно старика застигла смерть, – когда он собирался одеться.