Примечательно, что, пытаясь скрыть от населения успех партизанской операции под Бетлицей, немцы распространили по округе слух, что, дескать, в этом месте произошло случайное столкновение двух поездов. Но шила, как известно, в мешке не утаишь. Через несколько дней жители всех окрестных городков и сел знали правду.
Во всех этих сводных боевых группах находились и партизаны людиновского отряда. Кроме того, уже вполне самостоятельно, хотя и в рамках общего плана, людиновцы подорвали мост на большаке Людиново—Жиздра и железнодорожное полотно на участке Куява—Людиново, при этом был разбит паровоз и вагон, убито три немецких солдата.
Вечером 24 декабря группа медведевцев из семи человек под командованием пришедшего в отряд из окружения старшего лейтенанта Василия Починикина совершенно спокойно — якобы везли на базар сено — проникла в Жиздру. Зная от разведки, что почти все немцы отправились в Зикеево отмечать Рождество, партизаны беспрепятственно проехали на санях через весь город и ворвались в полицейское управление. Находившихся в помещении полицейских уничтожили.
На шум примчался на великолепном рысаке в сопровождении трех полицейских сам начальник жиздринской полиции Новосельцев. Их истребили тут же, у входа в здание.
Желая выяснить, дошла ли до Зикеева весть о налете на Жиздру и поднялась ли там уже тревога, следовательно, ждать ли встречного боя, Починикин из кабинета Новосельцева позвонил его зикеевскому коллеге. Произошел следующий разговор.
— Зикеево?
— Зикеево.
— Кто у аппарата?
— Дежурный полицейский.
— Указание бургомистра Матусова получили?
— Какое указание?
— Разве вам еще не передали?
— Нет.
— Ну, тогда ждите…
На сем Починикин оборвал провод.
Рассчитав, что поскольку в Зикеево все спокойно и, следовательно, он располагает по меньшей мере часом времени, Починикин дотла сжег Жиздринский лесозавод, поставлявший на фронт пиломатериалы для фортефикационных работ.
Затем с захваченными в управлении документами и большой суммой денег группа, уничтожив попутно немецкую грузовую машину, благополучно вернулась в отряд.
Верный своему принципу ничего не откладывать на «потом», Медведев, как ни был он занят в эту ночь, тут же бегло просмотрел трофейные бумаги. Прочтение одной из них привело его в крайнее возбуждение…
Дело в том, что при последнем переходе в район Людинова, да и уже здесь, на месте, отряд «Митя» стал объектом пристального внимания со стороны гитлеровских спецслужб, прежде всего СД. Видимо, по «почерку» медведевцев немецкие контрразведчики вычислили, что имеют дело с не совсем обычным партизанским отрядом, и устроили за ним настоящую охоту. Партизаны задержали несколько подозрительных лиц, крутившихся на подступах к лагерю. Они оказались фашистскими агентами, перед которыми была поставлена задача установить численность отряда, вооружение, намерения и планы командования и т. п.
На допросах все агенты показали, что их завербовал в Жиздре и некоторых других местах один и тот же человек, вроде бы из числа военнопленных — высокий, худой, с длинным искривленным носом и короткой стрижкой, лет под сорок, носивший на рукаве потрепанной красноармейской шинели повязку санитара с красным крестом. Человек этот, по фамилии Корзухин — русский, хотя свободно говорит по-немецки. Не оставалось ни малейшего сомнения — похоже, именно Корзухину, русскому по происхождению, гитлеровские спецслужбы поручили «взять» командование отряда. К слову сказать, подготовка этих агентов, хоть и краткосрочная, свидетельствовала о том, что Корзухин не какой-нибудь там обычный полицейский, а явный разведчик-профессионал.
Документ, который привлек внимание Медведева, был прошением на имя немецкого коменданта Жиздры. В нем, в частности, говорилось:
«Я представляю при этом прошении свою автобиографию и прошу разрешить мне до конца войны жить и работать в г. Жиздре при местной городской управе.
Я думаю, что репутация моей семьи и моя прошлая деятельность позволят Вам удовлетворить мою просьбу. Однако, если германское командование либо гражданские власти моей освобожденной от большевиков родины будут считать, что я должен работать в ином месте или на иной работе, я сочту за счастье выполнять любую работу по установлению нового порядка в России. Я думаю, что оправдаю доверие моего народа, работая в духе понимания великой исторической миссии германского народа, предначертанной ему Провидением.
Львов».
Некоторые другие бумаги, а также собственные размышления позволили Медведеву прийти к заключению, что автор вышеприведенного прошения «Львов» и «санитар Николай Корзухин» одно и то же лицо. И лицо это необходимо немедленно, пока немцы не очухались, из города Жиздры изъять и переместить для начала в штаб отряда.
Искать санитара следовало, скорее всего, в госпитале для советских военнопленных, но как найти сам госпиталь? Как вообще сразу после налета проникнуть в город по возможности тихо, без пальбы, и так же тихо из него убраться, уже с Корзухиным?
И тут неожиданно на выручку пришел Золотухин, по счастью, находившийся в этот момент рядом с ним.
— Дмитрий Николаевич, — сказал командир людиновцев, — в нашем отряде есть партизан Алексей Белов, это бывший председатель Жиздринского райсовета. В Жиздре знает не то что каждую улицу — каждый дом. Проведет и выведет так, что никто и не заметит.
— Он не на задании? — с надеждой спросил Медведев.
— Оставлен в расположении, в охранении. Так звать?
— Непременно!
То была настоящая удача. Белов точно, кратчайшими проулками и дворами вывел группу медведевцев под командованием лейтенанта Абдуллы (впрочем, в отряде все почему-то называли его Володей) Цароева к госпиталю, который располагался в двухэтажном здании бывшей школы. Уже в дверях в нос ударил тошнотворный запах крови, пота, гноя, заживо разлагающегося человеческого мяса. А внутри здания, в палатах и коридорах, партизанам открылась страшная картина. Здесь, вперемежку с умершими, лежали около ста пятидесяти тяжелораненых бойцов и командиров Красной Армии, все — ампутанты, кто без одной, кто без обеих ног, а то и без рук. Никакой медицинской помощи им фактически не оказывалось. Люди умирали, кто от гангрены, кто просто от голода, и некому было даже вынести трупы. И ничем, решительно ничем не могли им помочь несколько партизан. Кроме как оставить им свои индивидуальные медицинские пакеты и поклясться, что отомстят оккупантам за смертные муки своих соотечественников и братьев по оружию.
Человека в потрепанной красноармейской шинели с повязкой на рукаве партизаны обнаружили в маленькой подсобке возле бывшего буфета — единственном теплом помещении во всем здании. Никакого сопротивления он оказать не сумел, да и не смог бы. При нем оказалось выданное местными властями удостоверение на имя Николая Владимировича Корзухина, кое-какие бумаги и… старая групповая фотография. Среди двух десятков преимущественно бородатых господ в сюртуках и визитках Цароев легко опознал одного безбородого с прической ежиком — Александр Федорович Керенский, вначале министр юстиции, а затем министр-председатель Временного правительства. Один из министров на фотографии обладал поразительным сходством с «санитаром Корзухиным».