Вся эта чепуха не произвела на чекистов никакого впечатления, кроме… ссылки на папу. Папой Жоржетты оказался бывший французский гражданин, преподаватель французского языка в средней школе, некто Илья Романович Кюрц. Было установлено, что в прошлом Кюрц служил агентом в царской разведке. Однако еще при старом режиме его по весьма основательному подозрению в «двойной игре» от серьезных и секретных дел отстранили.
Сомнительные связи Кюрца вынудили чекистов принять решение тщательно осмотреть его квартиру. При обыске в тайнике был обнаружен архив со шпионскими донесениями и адресами явок. На допросе Кюрц сознался, что он принимал активное участие в белогвардейском заговоре, целью которого было поднять мятеж в Петрограде накануне вторжения в город войск генерала Юденича. К тому же Кюрц работал на офицера английской разведки Поля Дюкса (имевшего несколько кличек – Павел Иванович, Шеф). Где находится Дюкс в настоящее время, Кюрц не знал, но назвал одну из конспиративных квартир, которой пользовался матерый английский шпион {7} . (Позднее было установлено, что Дюкс уже зимой покинул Петроград, будучи превосходным спортсменом, перешел Финский залив на дырявой лодке.)
В качестве хозяйки квартиры Дюкса Кюрц назвал Надежду Владимировну Петровскую. В июне 1919 года она уже привлекалась чекистами по делу Штейнингера. Однако тогда доказать ее активное участие в контрреволюционном заговоре не удалось. К тому же не верилось, чтобы Петровская, в свое время оказывавшая содействие петербургскому Союзу борьбы за освобождение рабочего класса, перешла на сторону контрреволюции.
Что же касается кадрового английского разведчика Дюкса, скрывавшегося в своих донесениях под псевдонимом ST–25, то его ЧК выявила еще в июне 1919 года. Почти в течение года Дюкс орудовал в Петрограде, снабжая шпионскими сведениями английского генерального консула в Гельсингфорсе (Хельсинки) Люме. Он поддерживал связь с Национальным центром и главой петроградских заговорщиков, бывшим полковником царской армии, а ныне начальником штаба 7–й армии Владимиром Альмаровичем Люн–деквистом.
Современный английский исследователь Филипп Найтли писал: «СИС засылала своих лучших агентов, свободно говоривших по–русски и хорошо знающих страну и ее народ, в Москву и Петроград, предоставив им практически неограниченную свободу действий в создании агентурных сетей, финансировании контрреволюционной деятельности и возможность делать все ради уничтожения большевистской заразы еще в зародыше…
Основными сотрудниками СИС, действовавшими в России, были Сидней Рейли, Джордж Хилл, Сомерсет Моэм, работавший также на американцев, и Пол Дьюкс. Сюда же мы отнесем и Роберта Брюса Локкарта, агента британской дипломатической службы в Москве, который, не будучи офицером СИС, принимал активное участие в ее деятельности в России» {8} .
Когда Юденич начал новое наступление на Петроград, Дюкс очень надеялся на помощь контрреволюционных сил, действовавших в тылу оборонявшей город 7–й армии. Его снабжали шпионской информацией вплоть до поставки карт с дислокацией войск Красной армии. Не ограничиваясь этим, контрреволюционеры готовились к активным боевым действиям. С выходом частей Юденича к Петрограду они планировали поднять восстание в городе. Сигналом к выступлению должен был послужить взрыв бомбы, сброшенной с аэроплана на Знаменскую площадь.
Перед чекистами встала задача обезвредить опаснейший контрреволюционный заговор. Операцию по его ликвидации возглавил приехавший в Петроград Дзержинский. Забегая вперед следует сказать, что силы заговорщиков оказались весьма значительными. По материалам допросов арестованных руководителей контрреволюционеров Владимира Люндеквиста и Бориса Берга, занимавшего должность начальника воздушного дивизиона, а также Ильи Кюрца, на квартире которого собирались заговорщики, чекисты выявили и арестовали более трехсот человек.
Итак, из Петрограда по разным каналам переправлялись шпионские сведения и планы действий контрреволюции. Один из путей проходил через советско–финскую границу. Здесь в очередной перестрелке пограничный патруль убил нарушителя. В каблуке сапога убитого была найдена свинцовая ампула, в которой находились два донесения. Одно – от ST–25, сообщавшего Люме об оборонительных сооружениях красных войск на Карельском перешейке и минных заграждениях на подступах к Кронштадту. Другое – за подписью Мисс, в котором говорилось: «Важное лицо из высокопоставленного состава Красной армии, с которым я знакома, предлагает помочь в нашем патриотическом предприятии». В записке также излагался план мятежа в Петрограде и делался запрос, на каком участке целесообразнее сосредоточить силы заговорщиков. Так чекисты напали на след Мисс. Но они еще не знали, кто скрывается под этим именем. Вскоре, однако, все выяснилось.
На допросе Жоржетта Кюрц, терзаемая муками ревности, в своей несчастной любви винила некую Марию Ивановну, назвав ее «Мисс». Мария Ивановна была намного старше Поля и уж тем более ее, Жоржетты. Чекисты пришли к выводу, что описание внешности Марии Ивановны, данное Жоржеттой, точно совпадает с внешностью Надежды Владимировны Петровской.
На первом же допросе под давлением неопровержимых улик Петровская во всем созналась. Да, это она, Мария Ивановна, Мисс. «Я женщина слабая и поддалась чарам Поля», – рыдая, объясняла Надежда Владимировна свое падение. Петровская ничего не скрывала, даже согласилась оказать чекистам любую помощь. Она вспоминала дома и квартиры в Москве, которые посещала вместе с Дюксом.
В Москве Петровскую допрашивал уже Артузов. Ее привезли на Лубянку. Она теперь не закатывала истерик, понимая, что снисхождение можно заслужить лишь чистосердечным признанием, оказанием помощи следствию.
– Поль возил меня к Сергею Михайловичу, а потом на Чистые пруды, на переговоры с членами какой–то организации, – созналась она на первом же допросе Артузову.
– Адрес Сергея Михайловича?
– Убейте, не помню. Это было вечером, кругом темно. Дом, в который мы зашли, не запомнила. Второй дом тоже не помню.
Артузов по–своему понял значение слов «не помню». «Хитрит, увивается или хочет ввести нас в заблуждение?» Он продолжал допросы Петровской, выясняя все новые и новые стороны ее жизни. Эта уже не первой молодости женщина имела сына, который тоже работал в штабе 7–й армии. Он снабдил Дюкса поддельным удостоверением на имя работника штаба Александра Банкау. Похоже, Петровская действительно питала какие–то чувства к Дюксу и, возможно, была оскорблена его мужским непостоянством и бегством без предупреждения и прощания. И все же главное, что их связывало, – это политическая борьба против советской власти. У Петровской было время подумать, как вести себя на следствии. Однажды (это было уже в феврале 1920 года) Петровская сама предложила Артузову:
– Хорошо бы съездить на Чистые пруды, возможно, я нашла бы дом, в котором мы были с Полем. А хозяина я запомнила, если встречу – узнаю сразу, зовут его Николай Петрович или Николай Николаевич. У него есть премилень–кая собачка, белый шпиц.
Предложение Петровской было заманчивым, но и рискованным: она могла пройти мимо владельца собачки, «не узнав его», и тот бы сразу все понял. Однако Артузов почувствовал, что появился хоть и маленький, но шанс, зацепка, и был доволен, что в ходе допросов Петровской проявил выдержку и такт, чтобы не восстановить ее против себя, а тем самым и против следствия в целом. Он решил рискнуть.