По приезде в Москву я прошел врачебную комиссию, и меня направили подлечиться в Казахстан на знаменитый курорт Боровое. Еще в канун февраля 1917 года, когда в нашем поселке Раздольное в Приморье казаки усмиряли выздоравливающих солдат, отказавшихся возвращаться на русско–германский фронт, я был ранен в грудь шальной пулей. Эта рана временами давала о себе знать.
– Чувствую себя здоровым, Артур Христианович, – ответил я, не зная, что сказать дальше, выпалил, как говорится, на одном дыхании: – Готов выполнить любое задание.
– Ой–ой, как официально, – опять улыбнулся Артузов. – Давайте попроще. От этого дело не пострадает.
Он полистал какую–то папку, лежащую перед ним на столе – возможно, это было мое личное дело, – и сказал:
– Вы побывали в Маньчжурии трижды, и последний раз не совсем удачно. Да, не повезло вам тогда в Поднебесной империи. Чего–то вы и ваши руководители не рассчитали – ехать вам туда не следовало, вас противники знали как чекиста, вот и получилось нехорошо. Впрочем, и в нашем деле случаются ошибки, неожиданности. Заранее не всегда все предусмотришь. Говорят, не опасно совершить ошибку, опасно совершить ту же ошибку второй раз. Неудача делает решительного и твердого еще более решительным и твердым. Ничто так не ослабляет нашего брата, как постоянные успехи и удачи. Это урок на будущее.
А потом Артузов задал прямой вопрос:
– Скажите, товарищ Федичкин, как бы вы отнеслись, если бы я вам предложил роль коммивояжера? Конечно же рынки сбыта не ваша стихия. Но сыграть роль коммивояжера вам вполне по силам. В Маньчжурии вы на них насмотрелись вдоволь. Думаю, что хватит вам заниматься Азией, пора, так сказать, «рубить окно» в Европу. – Артур Христианович внимательно посмотрел на меня и, не дожидаясь ответа, продолжил: – У нас созрело решение направить вас с ответственной миссией в Эстонию. Поедете в Ревель. На вашу долю выпадает задача трудная, с известным риском. К риску вам не привыкать, мы не стали бы посылать вас на это дело, если бы не были крепко уверены, что задание вам по плечу».
Артузов ввел Федичкина в обстановку. В бывшем Ревеле, ныне Таллине, обосновался прибалтийский филиал РОВС. Им руководил из Берлина начальник 2–го отдела этого союза генерал фон Лампе. Непосредственно в столице Эстонии действовал Борис Вадимович Энгельгардт, который в годы Гражданской войны служил в войсках Деникина и Врангеля, затем был начальником контрразведки в армии генерала Юденича.
– Вам предстоит выйти на Энгельгардта, – говорил Арту–зов. – Он развил активную антисоветскую деятельность. Готовит террористов, вербует шпионов, даже сам вроде собирается нелегально пробраться в нашу страну с целью совершить громкий теракт. Ваша задача – идейно разоружить его. Не поддастся на уговоры подобру – дискредитируйте его перед парижским и берлинским начальством, вызовите недоверие к нему со стороны разведок капиталистических стран…
Федичкин понимающе кивнул головой. Артузов продолжал:
– В Ревель отправитесь на обычном пароходе. Торговые отношения с буржуазной Эстонией у нас нормальные. Наши суда часто бывают в Ревельском порту. Выход в город почти свободный. Действия ваши ни малейшего ущерба интересам Эстонии не нанесут. Скорее наоборот. Ликвидация филиала РОВС только улучшит отношения между Эстонией и СССР.
– Если разрешите, – обратился Федичкин к руководителю, – я хотел бы задать вам несколько вопросов, касающихся Энгельгардта. Есть ли у него какое–либо настоящее прикрытие? Чем он занимается, на какие средства существует?
Артузов согласно кивнул. Выполнять задание предстояло Федичкину, и он имел право задать сколько и какие угодно вопросы, в ответах на которые нуждался для успешного ориентирования при решении поставленной перед ним задачи.
– Охотно отвечу. Должность, которую занимает Энгель–гардт, далеко не прибыльная. Прошло время, когда иностранные разведки щедро платили уже за одно то, что белогвардеец изъявлял желание бороться с советской властью. Теперь они платят «с головы» – от числа завербованных, засланных в нашу страну и что–то сделавших. А таких не очень–то много… Так что кошелек у Энгельгардта сейчас весьма тощ. Чтобы как–то снова существовать, он, родовитый дворянин, должен набивать папиросы для бывшего царского генерала, который содержит табачный ларек на ревель–ском рынке. Вы спросите, почему папиросы? В Прибалтике проживает много русских эмигрантов. Сигареты у них не в чести, привыкли к папиросам с длинными мундштуками.
– Значит, ни респектабельного положения, ни состояния у него нет?
– И в помине… Но он убежден, что это просто черная полоса его неудач, что его время еще вернется. Во имя этого и старается, копит наступательную энергию. Ему нужна власть, чтобы из нее извлечь деньги. Это его убеждение, да и надежда тоже.
Артузов чувствовал, что Федичкин слушает его внимательно, но еще не удовлетворен услышанным. Артур Хрис–тианович понимал его. Потому и предупредил вопрос:
– Я вижу, вам пока не ясно главное – как дискредитировать Энгельгардта убедительнейшим образом, если не удастся склонить его к капитуляции?
– Вот именно…
– Обстановка диктует способ, – ответил Артузов. – Важно уяснить ее. РОВС на последнем издыхании. В нем уже нет ничего самостоятельного. И «николаевцы», и «ки–рилловцы» изжили себя. Они целиком и полностью перешли в услужение к империалистическим разведкам, откровенно ищут, кому бы выгоднее продать себя. Политический климат в Европе меняется, фашизм становится главным орудием империализма в борьбе с нами и рабочим движением. Похоже, что магнаты Германии приведут к власти Гитлера. Самые оголтелые круги эмигрантской контрреволюции готовы наклеить на свое белое знамя черную фашистскую свастику. Эти люди способны стать важными винтиками в осведомительном аппарате фашистов, чтобы своей подрывной работой против СССР заслужить доверие своих будущих господ.
Это я говорю вам для того, чтобы вы твердо уяснили, почему мы не должны прекращать борьбу с захиревшим РОВС и его агентурой. Теперь перейдем к тому, как лучше дискредитировать Энгельгардта. Вы придете к нему домой и без всяких обиняков скажете: «Я чекист из Москвы».
Федичкин не выдержал:
– Так прямо в лоб? А где игра, подход исподволь? Эн–гельгардт – стреляный воробей, его простыми силками средь бела дня не поймать.
– Ваша сила – в простоте замысла. Да–да, вам нет никакого смысла скрывать себя, играть в таинственность. Ваши слова: «Я – чекист!» – грянут как гром средь ясного неба. Если он примет ваше предложение, то сделает ошибочный шаг. Вы спросите – какой?
– Донесет руководству РОВС о встрече со мной, – ответил Федичкин.
– И не просто донесет, а постарается еще и доказать свою неподкупность. Какие выдвинет аргументы, гадать не будем. Напуганные «Трестом» и «Синдикатом», ровсовцы наверняка заподозрят, что в Ревеле обозначилось слабое, ненадежное место. Полковник окажется для них сомнительной личностью, разоблаченной ОГПУ. Они станут сомневаться, гадать, а что таится за встречей Энгельгардта с чекистом?