В частности, благодаря информации Фельфе, советское руководство заранее знало, что Аденауэр в качестве одного из главных условий установления нормальный дипломатических отношений СССР и ФРГ, будет настаивать на возвращении в Германию немецких пленных, осужденных за военные преступления на территории Советского Союза и отбывающих наказания в тюрьмах и лагерях. Таковых насчитывалось всего несколько сот человек — подавляющая масса военнопленных давно вернулась на Родину.
И канцлер, и его эксперты были убеждены, что Советское правительство никогда не пойдет на освобождение этих людей и соответственно могло использовать этот отказ для нажима в ходе переговоров. Однако из этого ничего не вышло: советская сторона легко приняла данное предложение и тем самым обезоружила оппонентов.
Встречи с Фельфе и Клеменсом всегда проводились с соблюдением самых строгих, даже жестоких мер безопасности. В силу особого значения Фельфе и Клеменса как агентов советской разведки, высочайшей ценности доставляемой ими информации, с ними несколько раз встречались даже сами генералы Питовранов и Коротков. Обычно же на связь с ними выходили два оперативных сотрудника аппарата в Карлсхорсте Иван Ефимович Сумин («Альфред-маленький», прозванный как Фельфе за небольшой рост) и Виталий Викторович Коротков («Альфред-большой»).
Фельфе и Клеменс не всегда могли выехать на встречу с советским товарищем из-за служебной занятости, потому они сами подобрали курьера, давнего знакомца по Дрездену, ныне владеющего в Западной Германии небольшим предприятием Эрвина Тибеля (оперативный псевдоним «Эрих»). Тибель никакого отношения к спецслужбам не имел, Фельфе и Клеменс использовали его, выражаясь профессионально «втемную». Тибель не знал (или делал вид, что не знает, для собственного спокойствия) о содержимом тех пакетов, что он регулярно отвозил в тот же Западный Берлин и передавал там незнакомому человеку, говорившему по-немецки хоть и свободно, но все же с иностранным акцентом. Впрочем, не исключено, что «Эрих» полагал и такое — его друзья занимаются какой-то мелкой спекуляцией, что в те годы было в Германии занятием весьма распространенным.
Вспоминает Виталий Коротков: «Как правило, при приездах Фельфе или Клеменса в Берлин они вечером выходили в демократический сектор и вместе с оперработником ехали на одну из конспиративных квартир в Карлсхорсте, где все уже было готово к их приему и длительной, обычно ночной работе. Утром, с первым потоком рабочих и служащих, они возвращались назад».
Большое внимание постоянно уделялось вопросам конспирации, надежности и безопасности связей. Несмотря на настойчивые попытки перевести их на безличную связь с использованием тайников, Фельфе твердо заявил, что тайникам не доверяет и бывает спокоен только тогда, когда передает свои материалы из рук в руки. В 1956 году, когда стало ясно, что псевдонимы Фельфе и Клеменса стали известны в немецком отделе Карлсхорста большему числу лиц, чем было нужно, было решено изменить их псевдонимы, одновременно дав «утечку», что «Герхард» и «Ганс» (первоначальные псевдонимы Фельфе и Клеменса. — Т. Г.) и связь с ними прекращена. Встречи все чаще проводились вне Германии — в Австрии и Бельгии.
С целью повысить авторитет Фельфе в глазах начальства, для него в Карсхорсте была создана целая агентурная сеть, которой не было бы цены не будь она фиктивной! Так осуществлялась порученная Фельфе его шефом операция «Диаграмма», направленная против Карсхорста. Ее результаты выглядели более чем солидно: в пяти объемистых томах были собраны планы служебных кабинетов, квартир, номера телефонов, анкетные данные, словом, все о Карлсхорсте, даже расположение туалетов! Эти тома в качестве справочников поступили во все подразделения БНД, в ведомство по охране конституции, прокуратуру, земельные уголовные ведомства. По ходу операции «Диаграмма» обработке подвергались материалы, собранные не только лично Фельфе и его «агентами», но и поступившие от ЦРУ. Благодаря этому советская сторона точно знала, что именно о ее работе известно американцам.
Вспоминает Виталий Коротков: «Значительную проблему представляла реализация получаемой информации, особенно оперативного характера. Одним из условий, которое поставил Фельфе, уже работая в геленовской разведке, было следующее: ни одни агент, ни объект разработки, о котором станет известно от него, не должен быть арестован. Нужно отметить, что это условие на протяжении десяти лет сотрудничества неукоснительно соблюдалось. Помимо обычно применяемого обезличивания копий секретных документов, каждый раз разрабатывалась легенда источника их получения, при переводе изменялся характер документа и его оформление. Так сложилось, что многие подразделения разведки, да и контрразведки обращались в аппарат уполномоченного с просьбами выяснить, связан ли объект их оперативной заинтересованности с западными разведками. Если такая просьба была достаточно обоснованной, в очередное задание для Фельфе включалась и эта фамилия. Как правило, такой список в каждой встрече состоял из двух десятков фамилий, и Фельфе, имея доступ к картотекам галеновской разведки, присылал фотокопии всех имеющихся на них материалов, что было бесценным с точки зрения принятия решений в отношении объектов разработки».
Кроме того, Фельфе передал материалы о нескольких крупнейших оперативных играх, которые БНД затевала с советскими спецслужбами, а также провокаций против отдельных советских граждан, работающих в различных учреждениях СССР, включая дипломатов, вовсе не являющихся сотрудниками КГБ. О масштабах разведывательной деятельности Фельфе красноречиво говорят даже цифры: он передал оперработникам КГБ в общей сложности 15 тысяч фотокассет (а на одной пленке фотоаппарата «Минокс» помещалось свыше 50 кадров!) и 20 микрокассет звукозаписи.
Наконец, благодаря своевременным предупреждениям Фельфе, удалось благополучно вывести из-под угрозы ареста западногерманскими спецслужбами более десяти советских разведчиков, работавших под прикрытием торгпредства, агентств Аэрофлота и Морфлота, других учреждений, и не обладавших дипломатическим иммунитетом.
Виталию Короткову хорошо запомнились многие встречи с Хайнцем Фельфе, которого он с полным основанием считает не только выдающимся разведчиком, но и человеком во всех отношениях неординарным.
Одна из таких встреч состоялась в Австрии, в Зальцбурге. Визуальный контакт они установили возле дома-музея великого Моцарта, потом в машине Фельфе поехали в горный курортный район Зальцкамергут, в 60 километрах от Зальцбурга. Уютно расположились на просеке, вроде как бы устроили пикник. Едва Коротков наладил свой минифон [195] , как увидел, что к ним приближается высокий мужчина в зеленой униформе, с карабином в руках. Неужто провал, и они оба будут застигнуты с поличным?! Слава Богу, все обошлось. Незнакомец оказался всего-навсего лесником. По давней традиции, лесничие и лесники в Австрии и Германии носили униформу, очень похожую на военную или полицейскую. К слову сказать, в своих владениях они и выполняли функции полицейских, если дело касалось, как бы мы сказали сегодня, охраны окружающей среды.