Вдоволь наигрался в теннис и с Борисом Новиковым, и с другими партнерами. Однажды Борис указал ему на худенького парнишку, светловолосого и голубоглазого.
— Восходящая звезда, в семнадцать лет выиграл в прошлом году первенство СССР. К сожалению, спартаковец. Запомни его, далеко пойдет. Зовут Коля Озеров…
Ну и, конечно, не пропускал ни одного матча с участием московского «Динамо». Весной 1936 года динамовцы стали первыми чемпионами СССР по футболу. В следующем, 1937 году, «Динамо» повторило этот успех, более того, впервые в истории отечественного футбола сделано «дубль», завоевав не только чемпионское знамя (медали — золотые, серебряные и бронзовые были учреждены только после войны), но и Кубок СССР.
В сезоне 1939 года Павел Коротков в футбол уже не играл — лишь в хоккей [44] .
На Северную трибуну Коротков тогда ходить не любил — очень уж чинная там собиралась публика. Вполне уютно чувствовал себя на Западной, а то и на Восточной, в дни больших матчей битком набитых самыми яростными болельщиками. По окончании игры многие из них устремлялись к ближайшей пивной, расположенной сразу за выходом с Северной трибуны, этаком островке, уцелевшем от Петровского парка в ходе строительства спортивного комплекса. Тут порой до темноты продолжались споры поклонников разных команд. От знатоков со стажем можно было услышать интереснейшие футбольные байки, сомнительные по степени достоверности («А вот у англичан в одной команде вратарем играла обезьяна, шампанзе, ей никто забить не мог»), но все равно захватывающие. В этой толчее Коротков отходил душой, отвлекался от размышлений о своем ближайшем и более отдаленном будущем.
Московское «Динамо» в том сезоне уверенно, тур за туром, шло к чемпионскому званию. По-прежнему блистали Михаил Семичастный и Михаил Якушин. Новую силу нападению придал переведенный из Ленинграда неудержимый в рывке к штрафной, азартный, с сильнейшим ударом Сергей Соловьев, чем-то похожий на Григория Мелехова в исполнении популярного киноактера Андрея Абрикосова. Понравился москвичам и пришедший вместе с Соловьевым стройный, худощавый, техничный и умный на поле Николай Дементьев, очень похожий на своего знаменитого старшего брата Петра — легендарного «Пеку», только ростом повыше.
С приходом нового старшего тренера Бориса Аркадьева московское «Динамо» перешло на принципиально новый рисунок игры: нападающие (тогда их в каждой команде насчитывалось пятеро!) непрерывно менялись местами, чем смешивали все карты защитникам соперника, в то же время полузащитники стали активно подключаться к атаке. Это было новым словом в тактике футбола. В результате динамовцы не только стали чемпионами, но и установили своеобразный рекорд, одержав по ходу сезона одиннадцать побед подряд!
В «Спартаке» все так же выделялась знаменитая троица братьев Старостиных, не ведавших, что это их последний сезон, и лучший, возможно, вратарь тех лет Анатолий Акимов. В ЦДКА в полную силу заиграл форвард, ставший годы спустя легендой советского футбола — Григорий Федотов. Да и у иногородних гостей было на кого посмотреть, кем полюбоваться, чего стоил один техничный и сдержанный — не по темпераменту остальных партнеров — тонкий тактик Борис Пайчадзе в тбилисском «Динамо».
Зрительские радости помогали Короткову отвлечься от тягостных размышлений в те недели и месяцы, что он ждал ответа на свое письмо. Прекрасно понимал, что вместо ответа за ним могут однажды ночью приехать. Но никто не приехал. Просто однажды раздался телефонный звонок, ближе к вечеру, и чей-то незнакомый голос (фамилию звонивший назвал, но как-то невнятно) предложил товарищу Короткову завтра в семнадцать-ноль-ноль явиться в наркомат к товарищу Фитину. Вот и все.
Назначение Короткова с повышением в должности после периода явной опалы стало для многих полной неожиданностью. Почему это произошло, в НКВД знал лишь один человек — сам нарком Берия.
Берия быстро понял, что этот строптивый парень в доверенные опричники, вроде Богдана Кобулова или Сергея Гоглидзе, не годится, но на своей — разведывательной стезе будет работать добросовестно. Что же, его, Берию, это вполне устраивает. А то, что провел этот самый Коротков несколько месяцев в «отстойнике», вовсе неплохо. Больше стараться будет…
Разумеется, по указанию Берии сотрудники соответствующего отделения отдела кадров провели очередную (в который раз!) глубокую проверку Короткова и его жены. В который раз нашли: «По анкетным данным значится, что КОРОТКОВ А. М. был принят по рекомендации бывш. секретаря ЯГОДЫ — ГЕРСОНА, с которым был знаком по работе в «Динамо».
Преступной связи КОРОТКОВА А. М. с ГЕРСОНОМ не установлено».
Эта связь и не могла быть объективно установлена, поскольку «врагом народа» Герсон никогда не был. Но в данном случае для Короткова имело значение лишь это заключение: «не установлено». И дата: 23 мая 1940 года.
Летом 1940 года произошло важное событие международного масштаба: была, как тогда выражались, «восстановлена» советская власть в трех прибалтийских государствах. Соответственно образованы Латвийская, Литовская и Эстонская ССР, вошедшие в состав Советского Союза. Туда по приказу Берии сразу были направлены из Центра, Украины, Белоруссии мощные команды сотрудников НКВД для выявления, депортации и частично репрессирования «контрреволюционного и антисоветского элемента». Набралось этого «элемента» многие десятки тысяч человек, включая членов семей.
Выполнив это «важное особое задание», сотрудники возвращались назад, отягощенные контейнерами конфискованного или скупленного за бесценок добра: вывозили мебельные гарнитуры, пианино, фарфоровые сервизы, аккордеоны, мотоциклы, непременно часы и — отрезы. Шерстяные и шелковые ткани были в те годы мерилом и залогом благополучия и достатка. Так и говорили завистливо соседи: такой-то привез шесть отрезов. Годами прели они потом в сундуках и комодах, пересыпанные нафталином. Думать о позорной грабиловке было противно и тошно. Говорить опасно.
Для обычной же московской публики присоединение прибалтийских республик (а ранее Западной Украины и Западной Белоруссии, а также Бессарабии) означало появление в магазинах новых сортов конфет, главным образом, рижских, в ярких цветастых обертках (к радости ребят коллекционирующих «фантики»), сигарет вместо привычных папирос, а на черном рынке пластинок с записями запретных Петра Лещенко, Юрия Морфесси, Александра Вертинского.
Отдела разведки, к счастью, разнарядка на Прибалтику почти не коснулась. Лишь несколько сотрудников выехали в Ригу, Таллин, Вильнюс, Каунас, чтобы обустроить в связи с изменившейся ситуацией тамошнюю агентуру. Часть особо ценных агентов удалось под видом немецких репатриантов переправить в Германию. Некоторые из этих людей успешно работали на советскую разведку до самого конца войны.