Чем-то это закончится? Приедет какой-нибудь очередной Белорыбов, и поковыряв задумчиво в носу, скажет, что это я убил бомжару — из-за ревности, после того как распили на троих. Паяльной лампой. Ну, а личинки — это от мух и грязи.
Голос мой звучал по телефону достаточно невнятно, но только я заикнулся про червяков, как сразу произошло автоматическое переключение линии. И уже не ментовская сиплая барышня, а роботесса нежным сопрано стала выведывать у меня адрес.
Через десять минут прибыла команда — люди, похожие на ментов, как Печорин на Грушницкого. У всех интересный прикид: толстые черные фартуки, резиновые сапоги и перчатки. Старший группы, с прохладцей глянув на труп, механическим голосом поспрашивал про обстоятельства и даже не предложил мне проехаться вместе с ним для выяснения личности. Раз их личность моя не интересует, то это точно не менты.
Фартучники попрыскали для начала ароматным аэрозолем, как будто пришли в уборную, потом запихнули мертвеца в прорезиненный прометаллизированный мешок. Нескольких вертлявых червячков, улепетнувших от затаривания, эти мужики полили едкой жидкостью, затем подцепили совками-ловушками и отправили вслед за остальным. Последний костюм покойного был на молнии, которую спешно застегнули, и с клапаном. К клапану подсоединили баллон с красочным черепом и начали что-то перекачивать, после чего мешок раздулся и стал пузырем. Пузырь унесли, осколки панцирных колец втянули пылесосом. Закончив дела, захотел попрощаться и старший группы. Не пускаясь в предупреждения и объяснения, посоветовал помыть пол хлоркой и, распахнув окна, пойти прогуляться часа на три. Опомнившаяся под занавес Нина еще пыталась очаровать главного фартучника и выяснить: останься она дома, с ней бы тоже самое?
Командир группы, очарованный не больше, чем «каменный гость», продавил сквозь сжатые зубы, что «гнездо» чаще всего устраивают в живом, а не в трупном «материале», поэтому, кто не любит выяснять отношения и мериться силой, скорее всего останется в списках живущих.
«Каменный гость» уже движется к выходу, а я еще посылаю вдогонку:
– Каков класс, отряд, вид этих паразитов? Где можно про них прочитать? Мы же граждане цивилизованной страны, которая первой космос освоила. Или это не паразиты?
– Паразиты, паразиты, не хуже нас, — успокаивает «каменный гость», не оборачивая головы. И хлопает дверью.
А потом я елозил тряпкой по полу, все лишнее смывал. Только ее квартирка заблестела, Нина сразу повеселела. В самом деле, чего печалиться, как спивали гарны хлопцы, уся жизнь упереди. Кто-то кого-то зачем-то угрохал, а ей мокрую приборку сделали и даже стереоскопический телек целехонек стоит.
Нинка, наверное, прикидывала, что я поторчу у нее недельку, с преданностью в башке, с револьвером в руке. Потом страх у нее улетучится, она мне под зад коленкой, как примитиву, а на мое место перспективный аспирант въедет.
Распахнул я окна, из дома дамочку вывел, показал на ближайшую киношку, дескать, иди развлекайся.
– Сашка, ты чего задумал? — скрывая заинтересованность, стала прощупывать она.
– Задумывать — это мне не свойственно, излишек мыслей в моей голове не задерживается. Я домой, у меня там образец. Да и отдохнуть пора.
– Со мной отдохнешь, Сашуля.
Елейный такой голос, мягкий, вкрадчивый, многообещающий. Носок туфли по тротуару елозит.
– Теперь хочу сам с собой. Кстати, вспоминаешь ли ты иногда тех, кто тебе уже бесполезен? Что у Файнберга не все в порядке, тебе хорошо известно, в отличие от его родных и близких. Могла бы и весточку дать, или, например, этот, как его… «кадиш» заказать.
При слове «кадиш» она, не забыв, как держать фасон, фыркнула, словно лошадь, и я увидел ее спину. А также ножки, которые у нее ничего. С ними хочется дружить. Плюс надо учесть глаза-черносливы, рот-компот, попку-булочку, уши-оладушки, живот для плохой еды поворот, и так далее, как описал бы мой знакомый повар. Но все равно, некоторые параметры подкачали, и вообще, до Нины ли сейчас.
Явился я домой. Залез в холодильник. А останков червяги нет! Замок у меня на входных дверях хилый, английский, его и шпилькой открыть можно, когда ключа нет. Чего уж обижаться на взломщиков. Но что вот термос сперли — это меня особенно взбесило.
Раз так, явлюсь-ка я в свое охранное бюро, к шефу Пузыреву. Ведь, кажется, дозрел я до скандала, мнения меня распирают, еще немного и начну орать на улице…
– Ну, какие неприятности на этот раз принес, ходячая ты проблема? — поприветствовал шеф.
– Хорошо хоть не лежачая… Послушайте, идет война. Это червяги ученых прикончили. Они на нашу цивилизацию напали, а мы в ус не дуем. Они, может, скоро всех животных на нас повернут. Наверное, и у них там Чингисхан какой-нибудь есть, сейчас собирает всех кусачих и плевачих тварей в большой поход.
– Давай-ка конкретнее, — сказал шеф.
– Этой ночью я слышал по радио милицейские переговоры. Я не больной — можно сказать, при мне монстры-червяги убили девять омоновцев. Дискету с записью переговоров на следующий день у меня спиздили, пока я домой ехал. А дома червяга-матка во мне личинок отложила, затем явилась с проверкой. Ее останки у меня вместе с термосом умыкнули прямо из холодильника. В Нинкиной квартире труп лежал, которым личинки откармливались. Так и труп, и личинок какие-то фартучники увезли. Кому-то нравится, что монстры нас втихую гондошат. В награду за хорошее поведение будет нам резиновый мешок, в виде особого поощрения попадем в холодильник.
Я говорил час, не умолкая; убедительный, как индеец, исполняющий боевой танец. Я описал все в живописных подробностях, смачно, как Рубенс, однако, обобщая и выходя на ужасающие перспективы.
– Ладно, ты собрался в этой заднице затычкой быть, а чего ты от меня-то хочешь? — наконец перебил Пузырев. В период расцвета моего ораторского искусства он или звонил по телефону, или изучал газеты, или зевал. — Ты бы лучше сходил, подстригся, вон какой чертополох на голове. У нас и так неприятностей хватает, а тут еще твой внешний вид.
Я попробовал сменить тактику.
– Товарищ капитан, разве я чего-то хочу? Я просто озвучиваю своей глоткой ваш внутренний голос. Я уверен, то, что случилось, только разминка, стадия первая. Сожрали пару бомжей, поразмножались, попортили аппаратуру там, где много щелей и двери хиленькие. Однако у неприятеля не только численность растет, но и способности день ото дня увеличиваются, в отличие от нас.
– Это все бездоказательно, одни вопли. — скучным голосом стал усмирять Пузырев. — Ну, закончил страстную речь номер один?
– Вещдоки сгребаются подчистую людьми из какой-то организации. Людьми в фартуках. Может они из контрразведки. Или еще откуда. Я видел физиономию приехавшего за личинками, на ней все написано. Какая-то жлобская контора только наблюдает и собирает, только ворует и отнимает. И ничего не предпринимает. Вся ситуевина ее вполне устраивает.
– Ну, допустим. Если так, значит, умные люди, столь непохожие на нас, накопят сведения, покумекают и выложат народу необходимую правду. А пока не торопятся, чтоб пресса не бесилась, не нагнетала, — вид у Пузырева был по прежнему откровенно незаинтересованный.