Филиппины: хирургия без скальпеля
Неужели это было наяву, неужели я видел все это собственными глазами? Никогда и никому не поверил бы, что такое возможно. В двух шагах от меня филиппинский лекарь за час голыми руками прооперировал две дюжины пациентов, тратя на каждого по две, реже по три минуты. Без обезболивания. Без дезинфекции. Наконец, без единого вопроса. Больной шепчет несколько слов ассистенту, и тот посылает его либо направо — на кушетку, либо налево — в кресло. А хирург ходит туда-сюда, едва успевая вытирать руки махровым полотенцем.
Коллективный гипноз? Но стоявший рядом со мной чернокожий журналист из Тринидада снимал происходившее видеокамерой, и все увиденное нами записалось.
Друзья привезли меня к Алексу Орбито, одному из самых известных на Филиппинах хилеров, как называют себя мастера загадочного направления народной медицины. После часа езды мы добрались до Кэсона, пригорода Манилы. Войдя в ворота, я удивился множеству людей в тесном дворике.
Посетителей было человек восемьдесят. Некоторые пришли еще до рассвета. Хирургия голыми руками — это поистине народная медицина, в частности, потому, что не предполагает какой-то заранее оговоренной платы. Считается, что мысли о наживе приводят к раздвоению воли и снижают сверхъестественные способности хилера.
К дому примыкал навес, под ним в несколько рядов были расставлены скамейки. Все это напоминало сельский кинозал. Только вместо экрана в глубине виднелся большой застекленный проем. Он отделял помещение площадью около тридцати квадратных метров. Там стояли плетеная кушетка и кресло, покрытые белой клеенкой.
Католическая церковь на удивление благосклонно отнеслась к местным знахарям, назвав их необъяснимое искусство «вероврачеванием». Поэтому на стене висело изображение Христа и религиозный плакат: «Если веришь, все возможно». Рядом на маленьком столике лежала Библия.
В половине десятого со двора раздалось пение. Больные, часть которых расселась на скамьях, а остальные толпились позади, хором исполняли католические псалмы.
Неожиданно в дверях появился моложавый человек невысокого роста. Он приветливо улыбался, но в глазах его было что-то колючее. Всем своим обликом он оставлял ощущение тугой стальной пружины. Это и был Орбито.
Пока больные продолжали петь, он положил руки на Библию и полчаса оставался в полной неподвижности. Однако его сосредоточенное лицо преобразилось. Взгляд стал еще более жестким, пронзительным и одновременно как бы отсутствующим. Нервные руки с длинными тонкими пальцами заметно побледнели.
Мне доводилось слышать, что хилеры не подпускают зрителей ближе чем на пять-шесть шагов. Но когда Орбито начал врачевать, я волей-неволей оказался буквально рядом с ним. В помещение, которое условно назову «операционной», тут же набилась уйма народу из начала очереди.
Пение псалмов продолжалось тоже полчаса. Три ассистента Орбито умело дирижировали хором, доводя его участников до состояния самоэкзальтации. Даже я почувствовал, как по спине забегали мурашки.
То, что совершалось перед моими глазами, очень походило на чудо. Но, пожалуй, самым поразительным из всего увиденного был темп. Очередной пациент, которому указали на кушетку, ложится на нее, не снимая ботинок, и приподнимает рубашку. Орбито подходит к нему и, ничего не спрашивая, начинает пальцами обеих рук массировать больное место. Потом левая рука врачевателя перестает двигаться. И вот я отчетливо вижу, как указательный и средний пальцы его правой руки уходят куда-то вглубь.
Хорошо видна продолговатая каверна, открывшаяся между пальцами. При этом явственно слышен не то шлепок, не то всплеск. В каверне тут же появляется красноватая жидкость. Не кровь, а нечто более светлое — возможно, сукровица или лимфа. Капли жидкости разбрызгиваются по клеенке. Быстро двигая указательным и помогая ему большим пальцем, Орбито вытягивает из открытой раны кусочек коричневой ткани, похожий на сырую печенку.
Левая рука его по-прежнему остается неподвижной, прижатой к больному месту. Правой он берет тампон, который ассистент только что смочил водой, погружает его в рану и через несколько секунд отходит от стола. Ассистент таким же тампоном, но уже смоченным кокосовым маслом, вытирает живот больного. И я, не веря своим глазам, убеждаюсь, что на нем нет даже шрама, только покрасневшее пятно.
Орбито, сделав два быстрых шага, склоняется над больным, сидящим в кресле. На шее пациента явственно виден жировик величиной с голубиное яйцо. Снова несколько поглаживаний, пальцы психохирурга уходят под кожу. И в миску летит еще один окровавленный кусок. Больной недоверчиво ощупывает гладкую шею, на которой только что был желвак.
А на кушетке животом вниз уже лежит женщина. Ассистентка оголяет ей спину, и Орбито, никого ни о чем не спрашивая, сразу же тянется к небольшой выпуклости на пояснице пациентки. Снова звук, похожий на всплеск или шлепок. Снова брызги красноватой жидкости. На сей раз Орбито извлекает довольно большой кусок окровавленной ткани.
А люди все идут и идут. Орбито в таком же немыслимом темпе передвигается от кушетки к креслу, от кресла к кушетке. И сразу же, не задавая никаких вопросов больному и не слушая ассистентов, находит больное место и начинает манипулировать над ним.
По словам Орбито, во время врачевания он как бы находится в трансе, руки его движутся автоматически.
— Я должен глубоко сосредоточиться, — рассказывает он. — Мое тело холодеет. Я как бы мертвею. Но потом чувствую нарастающее тепло, особенно в руках. И когда прикасаюсь к телу больного, какая-то сила струится из моих пальцев.
Запомнился больной, у которого Орбито вскрывал нижнюю часть живота. Правая рука врачевателя ушла куда-то вглубь почти до основания пальцев. Лишь большой палец оставался снаружи. Сам Орбито не смотрел на свои руки. Иногда он поднимал голову, и на его лице угадывалось нечеловеческое напряжение.
Должен признаться: став очевидцем десятка подобных операций, я почувствовал себя плохо. Уже во время пения псалмов начала кружиться голова. А после того как я увидел рядом с собой пальцы, погружающиеся в человеческое тело, услышал странный звук, при котором из открывшейся каверны разлетаются брызги, проследил за кровавыми кусками ткани, брошенными в эмалированный тазик, зарябило в глазах, и я потерял сознание.
Орбито на долю секунды поднял на меня взгляд и сказал ассистентке:
— Пусть он посидит во дворе.
Даже под навесом было жарко, около 40 градусов. Шатаясь, я вышел во дворик и присел перед курятником. Пот лил с меня градом. Какое-то время я был, похоже, в забытьи. Но вдруг почувствовал, что меня будто окатило прохладным душем. Я глубоко вздохнул и, открыв глаза, увидел Алекса Орбито, положившего мне руку на лоб.
— Ну вот, теперь все в порядке, — сказал он и вернулся в дом.
Я, словно загипнотизированный, последовал за ним. И как раз вовремя: на кушетку ложилась супруга доктора Фава, медика из фирмы по страхованию жизни, который и привез меня к Орбито. Она сказала ассистентке буквально две фразы: «У меня сердце. Бывают перебои».