– Не стой у меня над душой, жидовская морда. Не стой у меня над душой, твою мать, и будет тебе твоя карьера. Или можешь начинать собираться в Сибирь.
Ланахан бросил на Блюштейна полный самодовольного торжества взгляд. Майлз мог вести себя по-настоящему низко – он был на это способен, – и у него на глазах высокий юнец дрогнул под напором.
– Еще пять минут, Майлз. Черт бы тебя побрал. Говорили ведь, что ты сволочь!
Он рванул в темноту.
Майлз снова уткнулся в экран. Сообщение никуда не делось.
«Введите шестибуквенный код».
Френчи, сукин ты сын. Старый козел.
Старина Френчи. Умный старина Френчи.
А потом пришло озарение, словно из ниоткуда.
«Fe Ковбой».
* * *
Его взгляду открылся лес колонн и безмерное неуютное пространство под низким потолком. Все это походило на творение художника-абстракциониста, бескрайний лабиринт без конца и начала. Туннели, отсеки, путаница переходов в сумеречном подземном просторе. На каждой четвертой или пятой колонне светилась стрелка с оранжевой надписью «Выход». Чей воспаленный разум породил это место? Борхеса? Кафки? Беккета? Нет, конечно нет.
Этот подземный гараж ничем не отличался от любого другого такого же гаража в любом другом месте Америки.
Его глаза обежали все ряды и проходы между ними и не заметили следов человеческого присутствия. Но в любом из тысячи темных закоулков, во мраке, в вентиляционных отверстиях, в трубах, в лестничных колодцах мог скрываться человек.
Страх Данцига вновь расцвел пышным цветом – экзотическая, льдисто-голубая орхидея в груди. Похоже, таково было свойство его желудочно-кишечного тракта, подкашивающее и ослабляющее все системы организма изнутри. Его замутило, к горлу подступила желчь. Сердце стучало о ребра. Он хватал ртом воздух, отравленный застоялыми выхлопными газами. Данциг попытался взять себя в руки. Лучше бы у него не было нужды проявлять храбрость.
Первая теория современного государственного управления – самая элементарная, которая никогда и нигде не была опубликована, – утверждала, что ты платишь другим, чтобы они проявляли храбрость вместо тебя. Специально для подобных надобностей существовала определенная категория людей. И вот пожалуйста, заместители кончились, и Данциг сам должен выйти на арену.
«Я не храбрец, храбрецов считанные единицы». Солдаты интуитивно ощущают это, как будто нюхом чуют. Гражданские презрительно усмехаются: мол, трус. А в его случае подтекст еще и таков: еврей. Жид. Они избранные: их удел – мужество. Они держатся особняком, надменные, бессердечные. Он видел это выражение в их глазах, и в глазах Чарди тоже; он угадывал его в глазах неевреев уже полвека.
Данциг переступил порог и услышал, как пневматическая система с шипением закрыла за ним дверь и за спиной что-то щелкнуло. Замок?
Он сделал шаг вперед. Звук его шагов заметался под низким потолком.
– Чарди? Я здесь, мистер Чарди, – позвал он.
* * *
Улу Бег видел его. Их разделяло ярдов примерно сто, плюс еще десяток колонн – слишком большое расстояние для пистолетного патрона, которыми стрелял «скорпион».
«Ты должен подобраться вплотную», – велели они.
Он начал подбираться ближе. Это было несложно. Толстяк был очень напуган и все звал Чарди, так что можно было держаться в тени и слушать, как голос становится все громче и громче. Курд начал отсчет. Он собирался досчитать до сотни.
По экрану поползли ряды значков.
Номера.
Служебная директория
3839857495………2094875903
2884110485………0594847324
И так далее, и так далее, и так далее.
Ланахан нажал кнопку прокрутки, и цифры поползли вверх. Вздымающаяся волна чисел, исчезающая за верхним краем экрана.
Он жал на кнопку, пока цифры не перестали двигаться.
«МО», – выдала машина, «дальше».
Ланахан дал команду продолжить вывод.
«Fe Mo».
Давайте, дальше, дальше. «Мо». Давайте мне «Мо».
Он погрузился в море зеленых цифр.
Его так и тянуло задержать дыхание. Он словно с головой нырнул в математику.
«Я что, схожу с ума?»
Морские образы продолжали занимать его воображение, пока на экране мелькала зеленая рябь, и ему пришлось отдавать команду «Fe Mo» еще три раза.
А потом машина начала «подвисать».
Числа лениво ползли по экрану. Система явно собиралась «упасть». Вот-вот загорится сигнальная лампочка, высоко на стене: просим прощения, электронный мозг временно вышел из строя. И тогда для Ланахана все будет кончено: теперь дорога сюда заказана ему навсегда.
Пошевеливайтесь, сволочи, пошевеливайтесь, давайте, черт бы вас побрал.
Палец на кнопке прокрутки побелел и затек от напряжения. Цифры поползли еще медленнее. Они тащились так вяло, что ему хотелось умереть. Никогда ему не справиться с этим.
«No Mo».
Конечная остановка. Морское дно. Он проник очень, очень глубоко, но так ничего и не нашел.
Постойте-ка… Он забрался слишком далеко. И пропустил одну строчку, последнюю снизу.
784092731……Бшмк.
Башмак подошел.
Майлз опустошенно уставился на экран. Его заколотило.
«Fe», – набрал он инструкцию и нажал кнопку ввода.
Экран опустел.
Ожидание, казалось, тянется целую вечность. Неужели не получилось? Неужели он напортачил, запорол все? Может, уже оповещена служба безопасности? Но все было тихо. Впрочем, нет. Ему так показалось, потому что он тяжело дышал. Вымотался. Но теперь, сосредоточившись, он слышал, как барабанят по клавишам своих терминалов другие операторы, слышал гудение их вентиляторов. Никто даже не шелохнулся.
Внизу экрана возникли слова, сначала заголовок, потом само сообщение.
«ПОЛ, СТАРИК,
– писал Френчи Шорт, уже семь лет как мертвец. –
Я СОБИРАЮСЬ СДАТЬ ТЕБЯ РУССКИМ. ВПРОЧЕМ, ЕСЛИ ТЫ ЧИТАЕШЬ ЭТИ СЛОВА, ЗНАЧИТ, ТЫ УЖЕ ВСЕ ЗНАЕШЬ, ПОТОМУ ЧТО Я МЕРТВ, А ТЫ ВЕРНУЛСЯ И ПЫТАЕШЬСЯ СЛОЖИТЬ ГОЛОВОЛОМКУ».
«ПОЛ,
– продолжал Френчи (Майлз так и видел, как он склоняется над терминалом и печатает, торопливо, лихорадочно, глядя, как его слова ползут по экрану; ему страшно, он почти трясется от страха, ведь его в любую минут могут застукать), –
ОН ПРЕДЛОЖИЛ МНЕ СДЕЛКУ. ОБЕЩАЕТ ЗОЛОТЫЕ ГОРЫ. ПОЛОЖЕНИЕ. БЕЗОПАСНОСТЬ. ХОРОШУЮ ЖИЗНЬ. ПОЛ, Я ТАК УСТАЛ, А ОНИ СОБИРАЮТСЯ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ МЕНЯ. Я ИСПОЛНЯЮ ЭТО ЗАДАНИЕ И МОГУ БЫТЬ СВОБОДЕН.
ПОЛ, ОН ДАЖЕ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ. ЛУЧШЕ ДЛЯ УПРАВЛЕНИЯ, ЛУЧШЕ ДЛЯ НЕГО, ЛУЧШЕ ДЛЯ МЕНЯ. О ТЕБЕ ОН НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ. ОН ГОВОРИТ, ЧТО ВРЕМЯ КОВБОЕВ ПРОШЛО».