На том все и закончилось.
Разойтись по своим подразделениям, присоединиться к общему отступлению, освободить дорогу для автобусов и надеяться, что полковник и прочие большие шишки приняли правильное решение, а если выяснится, что это не так, вернуться в комплекс, когда там все закончится, и наблюдать со стороны за работой криминалистов и уборщиков.
– Я вам вот что скажу, – заявил Джефферсон. – Мы пойдем назад медленно, очень медленно. Теперь, похоже, под землю мы уже не спустимся, но кое у кого из вас припасены патроны для вышибания дверей, ведь так?
Ребята в касках и бронежилетах, вооруженные пистолетами-пулеметами МП-5, карабинами АР и винтовками «Ремингтон-870», закивали.
– Отлично, я буду тянуть время. А пока что зарядите-ка ружья патронами для вышибания дверей. Если все провалится к черту, мы всего в пятидесяти ярдах от этих дверей, – Джефферсон указал на вход с надписью «СЕВЕРО-ВОСТОК», от которого как раз отходили бойцы отряда специального назначения одного из округов, – и мы сможем быстро добраться до них и вышибить их, если и не за пять секунд, то уж точно за одну минуту.
– Майк, мне пришла идея получше.
– Да?
Объяснив свой план, стрелок добавил:
– И это не совсем революция. Скорее, военный переворот.
– Нет, – усмехнулся Майк, – это спецназовский переворот [32] .
Макэлрой нашел ему еще одну цель. По-прежнему находясь на втором этаже, Рей двигался по внешнему кольцу против часовой стрелки в направлении пассажа «Гудзон», и тут раздались выстрелы.
Он вздрогнул, подумав, что его заметили и в него стреляют, откатился назад, срывая с плеча автомат, понимая, что удача от него отвернулась и скоро он сам получит пулю в голову. Но выстрелы звучали разрозненно, случайно, никак не залпом, и Рей сообразил, что на самом деле это отголоски, доносящиеся по коридорам из открытого пространства парка развлечений, где держат заложников. Затем он услышал другой звук, первобытный, животный, и не смог определить, что это такое: это был какой-то шум толпы, гул, рев, вибрация. И выражал он… радость. Ну, возбуждение, возможно, облегчение. Разумеется, это был звук тысячи непроизвольных вздохов, вырвавшихся одновременно, как будто всем этим людям сообщили хорошую новость. Это было нечто противоположное массовому ужасу: массовое расставание с ужасом.
Рей подождал, когда шум затихнет. Он был озадачен, но оставался настороженным. Снова поднявшись на четвереньки и закинув автомат за спину, он приготовился двинуться дальше. Подождав какой-либо знак, который указал бы правильный путь, Рей ничего не увидел и решил продолжить реализацию собственного плана.
Он направился вперед, высматривая признаки малейшего движения. Ничего. Все было тихо. Завернув за угол, Рей очутился в просторном, ярко освещенном помещении обувного магазина DSU. Выглянув в стекло витрины, он увидел внизу пассаж «Гудзон» и атриум. Отсюда ему открылся вид на водяную горку; запах хлорки, ударив в нос, воскресил в памяти бассейн на военно-морской базе Субит-бей, где прошло его детство, и солнечные деньки, проведенные там. Рей рассеянно подумал, что сталось с бассейном после закрытия базы. После чего его мозг сразу же снова переключился на войну. Рей мысленно выругал себя за то, что позволил своему мозгу небольшую передышку в самый разгар боевых действий, и снова двинулся вперед, надеясь на то, что успеет добраться до ограждения до того, как боевик, прохлаждающийся там, докурит сигарету и уйдет.
Но тут – вибрация сотового телефона.
Вечно в самый неподходящий момент! Господи, ну не звони же мне, Молли, черт бы тебя побрал!
Однако это оказалась не Молли.
– Сержант, это Макэлрой. Только что мы получили приказ. Мы должны прекратить какие-либо действия. Достигнуто соглашение с боевиками, мы должны отступить, заложников освободят, как только самолет поднимется в воздух…
– Что ты несешь, черт побери?
– Соглашение, соглашение. Мы высылаем из страны каких-то сомалийцев, якобы «политических заключенных», боевики освобождают заложников.
«Твою мать», – подумал Рей. Это противоречило всему, во что он верил. Если не давать этим ублюдкам отпор, они начинают наглеть. Видя, что мы отступаем, они становятся еще более алчными и окончательно теряют мозги, и кровь продолжает литься рекой. Войну нужно вести до победного конца – или же вообще ее не начинать.
– Сержант, ты меня слышишь? Пожалуйста, дай подтверждение.
– Твою мать, – пробормотал вслух Рей.
– Это относится и к тебе тоже. В штабе беспокоятся, как бы кто-либо, не получивший приказ, не сорвал бы случайно соглашение. Так что ты должен прекратить любые действия. Лучше всего заберись в какой-нибудь магазин, отдохни до конца дня, а мы доведем эту игру до конца. Потом мы придем сюда и заберем тебя.
– Рей, – послышался в телефоне новый голос, – это Мемфис, я все слушаю. Обоба считает, что дело сделано, ты должен поступить так, как говорит Пятый. Выпусти пар.
– Предположим, эти ребята не сдержат свое обещание, – возразил Рей. – Я пять раз воевал в далеких местах с этой братией, и я знаю, что они могут смотреть тебе прямо в глаза и раскрывать до дна свое сердце, но при этом нагло врать, поскольку для них ложь, сказанная неверному, это и не ложь вовсе, а выражение любви к Аллаху.
– У нас есть приказ, – напомнил Макэлрой.
– Рей, не тебе рассуждать, как и почему. Мне тоже это не нравится, но…
– Вас сейчас заберут вертолеты? – спросил Макэлроя Рей.
– Пока что еще никто ничего не говорил.
– У вас там есть взрывчатка?
– Конечно же, нет.
– Ладно, слушай меня. Вы должны предусмотреть запасной план. Это все, что я хочу сказать.
– Слушай его, Пятый, – вмешался Ник.
– Вы должны придумать, как пробить отверстие в окне.
– Легко тебе это говорить, но…
– Вы должны придумать, как пробить отверстие в окне. Объединись с другими снайперами, сообща вы что-нибудь придумаете. Не знаю как, но вы должны придумать способ быстро разбить это долбаное стекло, чтобы можно было разобраться с боевиками. Возможно, у вас будут считаные секунды. Решите эту задачу сами, и сделайте это прямо сейчас.
– По сути дела, ты предлагаешь мне ослушаться приказа.
– Снайпер пять, – вмешался Ник Мемфис, следящий за разговором в оперативном штабе в Вашингтоне, – делай то, что говорит Крус, а если дело дойдет до разноса, сошлись на меня, я уж сам со всем разберусь, понятно?
– Так точно, понятно, сэр, – ответил Макэлрой.
– Уэбли, а если ты сейчас нас слушаешь, ты ничего об этом не знаешь.