Отыскав на столике у изголовья огарок свечи, Сэм нашел рядом несколько деревянных спичек. Чиркнув одной о спинку кровати, он закрыл ладонью внезапно вспыхнувший яркий огонек и поднес его к фитилю. Тот мгновенно занялся. Сэм снова прикрыл огонь ладонью, чтобы никто не увидел свет, и отдернул одеяло.
Старуха была мертва. Из проломленного черепа вытекало что-то черное и впитывалось в одеяло. Страшный удар задел и глаза, и один из них представлял собой лишь кровавое месиво. Для мух было еще слишком прохладно, но с первыми лучами солнца они будут роиться здесь тучами.
Сэму уже не раз доводилось присутствовать при осмотре мест преступления, поэтому он не поддался панике. И все же с его уст сорвался едва слышный вздох.
«Господи, — подумал Сэм. — Кто мог...»
Внезапно в окно ворвались яркие лучи нескольких фонариков. Затем свет вспыхнул и со стороны двери. В комнату быстро вошли люди, и Сэм услышал скрип кожаных ботинок и ремней.
— Мистер, вот теперь вы вляпались по-настоящему, — сказал шериф Леон Гаттис — Ребята, наденьте на этого янки наручники. Мы арестуем его за совершенное убийство.
Эрл навел резкость бинокля, и город словно выплыл из туманной дымки. Открывшаяся картина была именно такой, какую можно увидеть в густом сосновом лесу: убогий городишко, ни одной мощеной улицы, полусгнившая пристань, заброшенная лесопилка, а по другую сторону — жилые постройки, лепящиеся друг к другу жалкие лачуги, в которых живут безразличные ко всему окружающему люди.
Эрл увидел также всадников — шесть, семь, затем восемь, на сытых, холеных жеребцах, в темных мундирах, господа и повелители, безраздельные хозяева всего вокруг. Верховые вихрем проносились по городу, когда у них возникало такое желание, и лица тех, кого они останавливали, искажались от ужаса. В Фивах просто так никто ни с кем не встречался; все столкновения получались напряженными и враждебными.
Поэтому Эрл занялся тем, без чего никак нельзя было обойтись. Он стал составлять план.
Эрл находился на противоположном берегу реки, в каких-нибудь ста ярдах от города. Он лежал час за часом, направив бинокль; в тетрадке становилась все чаще сеть линий, все подписи были сделаны четким и понятным почерком. Эрл также составил график объезда города конными патрулями, отмечая их численность, маршруты следования. Кроме того, он присматривался к самим полицейским, выясняя, кто из них жирный и неповоротливый, кто проворный и жестокий. Все свои наблюдения Эрл заносил в тетрадку.
Рано утром из города уходили все молодые негритянки. Эрл предположил, что все они работают в тюрьме — поварихами, швеями и кем там еще, а также прислуживают белым охранникам, несомненно предоставляя им и услуги особого рода. Эрл заметил, что ночью всадники подъезжают к определенным домам, где они проводят примерно около часа. Ему не хотелось думать о том, какие страсти любви и ненависти кипят в лачугах; здесь, в глубинке, все еще господствовали старые порядки, и, вероятно, именно поэтому у многих из ребятишек, днем бегавших по улицам города, кожа была слишком светлой.
Эрл подошел к проблеме совсем не так, как Сэм. В отличие от Сэма он не был юристом; в отличие от Сэма он не рассчитывал на силу законов и правил, на существование рациональной системы, которая должным образом отнесется к запросам и в конечном счете предоставит ответ, доскональный и правдивый. Эрл был полицейским, однако в душе своей он остался морским пехотинцем, и любая незнакомая территория была для него вражеской территорией до тех пор, пока он не убеждался в обратном. Эрл действовал осторожно и расчетливо.
Так, например, в тот день, на который они с Сэмом наметили последний срок возвращения адвоката домой, Эрл позвонил жене Сэма и справился о своем друге.
— Нет, Эрл, от него до сих пор никаких вестей. Я уже начинаю беспокоиться. Быть может, мне следует связаться с властями?
Эрл считал, что делать этого не следует, ибо кто знает, каким компасом руководствуются власти заболоченного Миссисипи?
— Мистер Сэм говорил, что надо будет это сделать?
— Нет, ничего подобного он не говорил.
— В таком случае, Мэри, я советую вам подождать. Вы же знаете, как мистер Сэм ненавидит всякую шумиху вокруг себя.
— Эрл, но ведь прошло слишком много времени. А мужа ждало там совсем простое дело.
— Знаете, мадам, эти маленькие города — в них все не так, как бывает у нормальных людей. Насколько я понял, Фивы находятся среди болот, и сообщение в тех краях очень ненадежное.
Затем Эрл позвонил Конни Лонгакр, другому самому близкому другу Сэма. Эрл знал о том, что между ними существуют тесные, близкие отношения, хотя характер этих отношений оставался для него тайной. Впрочем, он абсолютно не горел желанием проникнуть в эту тайну.
— Здравствуйте, миссис Конни.
— Эрл, вы ничего не слышали о Сэме? Я уже начинаю беспокоиться.
— Нет, мэм. Я думал, быть может, вам что-нибудь известно. Вы же знаете, как мистер Сэм любит поговорить.
— Я не получила от Сэма ни одной весточки, Эрл, что на него совсем непохоже. Эрл, что мне...
— Я что-нибудь придумаю.
— Эрл, я...
— Миссис Конни, я обо всем позабочусь.
После этого Эрл сделал еще один звонок. Полковнику Дженксу, начальнику дорожной патрульной службы штата Арканзас, человеку, которого он считал своим наставником наряду с Сэмом.
— Слушаю, Эрл.
— Сэр, мне необходимо срочно взять небольшой отпуск. Я уже проработал без отдыха пять лет подряд. У меня возникла проблема личного характера, с которой мне надо разобраться. Полковник, я буду очень признателен, если вы сможете мне помочь.
Полковник Дженкс любил Эрла, как и большинство тех, кто знал его близко; остальные Эрла боялись. Он понял, что Эрл не стал бы беспокоить его по пустякам. Эрл почти никогда не обращался к начальству с просьбами. Именно на таких безотказных служак привыкли полагаться командиры.
— Я свяжусь с кадрами, Эрл. Мы проследим за тем, чтобы тебе подыскали временную замену.
— Благодарю вас, сэр. Я вам очень признателен.
— Эрл, ты заслужил небольшой отдых, и тебе самому это прекрасно известно.
Полковник говорил правду. Послужной список Эрла был безупречно чист. Его главная проблема заключалась в том, что он работал слишком усердно, принимал все слишком близко к сердцу, был слишком справедливым и слишком досконально и тщательно продумывал каждый свой шаг. Казалось, эта проклятая медаль, полученная Эрлом на войне, требовала от него абсолютного совершенства, и, видит бог, он всегда и во всем стремился к этому совершенству и скорее умер бы, чем дал бы себе послабление, хотя, разумеется, сам Эрл никогда не обсуждал это ни с одной живой душой.
Самым сложным был для Эрла следующий разговор, с Джун. Однако все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. Сказав жене, что ему придется отлучиться на какое-то время, Эрл увидел, как вытянулось у нее лицо.